Вера Чубакова - Какого цвета ветер?

— Ты чего сегодня такая? — слышу я Ромкин голос.— Раскисла совсем. Пойдем-ка!

Он потянул меня за руку, не спросил даже согласия.

Мы танцевали. Ромка то и дело поглядывал на сидящую за нашим столиком Лилю, боялся, вероятно, что ее пригласят другие. На меня он так и не взглянул ни разу.

Когда мы вернулись к столику, я напомнила:

— Мы хотели побродить по улицам. Наши все там... Весь класс. Все выпускники. И не только наши...

— Верно! Сейчас пойдем,— согласился Ромка. — Что нам здесь еще делать, посидели, потанцевали, и хватит.

— Никуда мы не пойдем! — возразила Лиля. — Здесь музыка, так весело, красиво, а там что? Серая ночная улица...

Ромка кивнул:

— И верно: серая ночная улица. Что мы, не видели ее? С какой стати болтаться ночью? Закажем еще мороженое и кофе.

— Ты только что говорил совсем другое,— возмутилась я.

Ромка покраснел, трусливо глянул на Лилю и поднял к лицу правую руку: признал себя виноватым. Я должна была ответить таким же жестом, это означало: «Извинение принимается».

Я не поднесла к лицу руку.

— Смотри ты на нее! — возмутилась Лиля. — Ее в ресторан пригласили, угощаюг, а она... Не обращай на нее внимания, Ромка, пошли танцевать, слышишь?

Я выбралась из-за стола, пошла к выходу.

— Саша, ты куда? — погнался за мной Ромкин голос. — Вернись!

— Идем танцевать! — настаивала Лиля.

Внизу, возле вежливого швейцара, я постояла минут тридцать.

А в нашем дворе у дога, пристанища моей скорби, я поплакала досыта и пошла домой.

За праздничным столом (здесь был. и «Подарочный» торт, и призывно раскрытая керобка шоколадных конфет) меня ждали папа и тетя Ира. Они подарили мне наручные часы с гравировкой: «Саше в день окончания десятилетки» — и угощали как самую дорогую гостью.

— Ну а дальше, Саня, что думаешь делать? — поинтересовался отец после того, как тетя Ира несколько раз подтолкнула его локтем.

— Дальше? Буду поступать в педагогический...

— Правильно! — одобрила тетя Ира. — Никто тебя, Санюшка-голубушка, от учебы отговаривать не станет. Теперь все хотят учеными быть. И ты работай и учись, тебе ж так лучше: обременят?, никого не будешь, своя копейка всегда в кармане, в чужой рот заглядывать не надо. Тебе вот что надо сделать: иди к отцу на фабрику, а с учебой поразмыслишь, когда и где.

— Пойдешь, Саня, а? —заискивающе произнес отец. — Вместе будем... Но тп сама решай, ты уже не маленькая, школу кончила. Хочешь в институт — иди, пожалуйста, разве мы с Ираидой тебя не вытянем? Иди в дневной, если хочешь...

— Кто тебе сказал, что она хочет на дневной? — перебила тетя Ира, а ее красные выпуклые губы надулись еще больше. — Санюшка-голубушка, что он такое буро-вит? Скажи ему... Ты ж хочешь с отцом рядом работать, вместе, скажи! Пойдешь на фабрику?

Отец жалко съежился.

— Пойду,— сказала я.

Глава четвертая БАБЬЕ ЦАРСТВО

Шум станков в ткацком цехе — как шум водопада: собственного голоса не слышишь. Поэтому ткачихи по привычке кричат не только в цехе. Не переговариваются, а перекрикиваются.

Сегодня они щеголяют в новой спецобуви — что-то матерчатое с открытым носком и пяткой, но с высокой шнуровкой. Ноге удобно и не жарко, вот что главное.

Обвожу взглядом цех — не зовет ли меня кто? Стоит мне появиться на пятом этаже, как тут же сыплются жалобы на прядильщиков. Или со станками что-нибудь неладно: «Позови-ка, Саша, мастера!»

Сегодня во мне пока что не нуждаются.

Все работают спокойно, сосредоточенно.

Я знаю здесь всех, давно знаю. Отец приводил меня сюда еще маленькую.

Большинство фабричных женщин одиноки, многие потеряли мужей и женихов на войне, у многих просто не сложилась личная жизнь, не повезло. Но дети есть почти у всех.

Многие до сих пор живут в общежитии, привыкли жить стайкой, боятся одиночества. Даже пенсионерки. Они чаще всего возвращаются в цехи.

Праздники отмечают вместе, к ним готовятся долго и тщательно. Вместе веселятся, вместе плачут, а то и разругаются до слез, до хрипоты. Но никогда не забудут поздравить подругу с днем рождения или какой-то знаменательной датой, преподнесут хороший подарок. Деньги для этого собираются по кругу, кто сколько может, дают их охотно, зная, что настанет и твой черед и для тебя будут собирать, шушукаться, выяснять за твоей спиной, в чем нуждаешься и что давно хотелось купить, да не было возможности. И тебя порадуют, и сами будут радоваться от души.

Я бы сказала, что наши фабричные женщины относятся друг к другу как сестры.