Виталий Батов: Другому как понять тебя?

Подводя итог, следует подчеркнуть, что, несмотря на различия в речи, мужчина и женщина говорят на одном языке, опираются на один и тот же набор лингвистических норм. При оценке различий в вербальном поведении полов нужно иметь в виду и обстановку, в которой проходит общение.

Последнее замечание очень важно для понимания некоторых — но принципиальных — отличий в постановке вопросов, которые решает

Автороведческая экспертиза

и историко-литературоведческая атрибуция. В последнем случае все же основным является положение, когда исполнитель и автор текста — одно лицо. Действительно, трудно представить, чтобы Салтыков-Щедрин писал под диктовку Клеменса, а Чернышевский — под диктовку Бибикова, равно как и наоборот. Поэтому в исторических и литературоведческих атрибуциях ищется определенное лицо: автор-исполнитель [5] Конечно, и в сферу судебно-следственной практики попадают аналогичные тексты (например, анонимные тексты, содержание которых подпадает под соответствующие статьи УК). . В большинстве же случаев при назначении автороведческой экспертизы вопрос ставится совершенно иначе и немного смешно: мог ли быть автором данного текста уже известный его исполнитель? Дело в том, что экспертному криминалистическому исследованию подлежат, как правило, тексты, написанные рукой заведомо известных лиц, чаще всего проходящих по возбужденному уголовному или гражданскому делу в качестве свидетелей, подследственных, обвиняемых. И вот эти-то собственноручные признания, показания, заявления в ходе дальнейшего расследования нередко вдруг отвергаются написавшими их лицами. Причины отказа могут быть самыми разными. Нас будут интересовать только две, но чаще всего встречающиеся причины, заставляющие человека изменить свое отношение к ранее сделанному заявлению.

Первая: отказ от ранее данных собственноручных показаний объясняется воздействием на содержание показаний других лиц. При этом, разумеется, лицо, давшее показания, не отрицает своего исполнения, но отрицает свое авторство, сообщая, что показания давались с «помощью» работников правоохранительных органов. Реже — воздействием заинтересованных лиц, не участвующих непосредственно в процессе (родственники, знакомые, сокамерники). Понятно, что в такой ситуации бессмысленно ставить вопрос о поиске действительного автора. Поэтому перед автороведческой экспертизой вопрос ставится так: можно ли исполнителя текстов, переданных на исследование, считать автором этих текстов? Ответ должен быть лаконичным: «Да» или «Нет» [6] Мы несколько упрощаем процесс постановки вопросов: могут быть и вопросы о форме воздействия (диктовка, внушение, намек и пр), — но принципиально все сводится к дихотомии «да — нет». . Иллюстрацией сказанного может служить краткое описание следующего уголовного дела.

В один из зимних вечеров одиннадцатилетняя Н. И. ушла на каток и домой не вернулась. Через два дня ее расчлененный труп был обнаружен на платформе городского вокзала. По подозрению в совершении изнасилования и убийства Н. И. был задержан 35-летний СВ. В начале следствия СВ. отрицал свою причастность к совершению преступления, но позже он вину признал и неоднократно писал чистосердечные признания, в которых описывал картину совершенного изнасилования Н. И., но отрицал свою причастность к ее убийству. Через десять дней после последнего признания им было подано заявление, в котором он полностью отказался от своих чистосердечных признаний. Еще через месяц СВ. захотел показать место знакомства с соучастником совершенного им преступления, а после проведения следственного эксперимента заявил, что в действительности преступления он не совершал, и все показанное и рассказанное им является выдумкой. Однако, прочитав протокол проверки своих показаний на месте совершения преступления, он собственноручно уточнил приметы похищенной девочки, иные обстоятельства дела. Потом СВ. еще несколько раз признавался в совершении преступления, им даже написано чистосердечное признание на имя Генерального прокурора СССР, в котором СВ. признал свою вину в совершении не только изнасилования, но и убийства малолетней девочки. Затем же СВ. вдруг снова стал отрицать свою причастность к совершению преступления. В ходатайстве, написанном после ознакомления с материалами уголовного дела, во время выступления на суде, в жалобе, направленной на имя Генерального прокурора СССР, он заявлял, что все чистосердечные признания сделаны им под диктовку следователя после применения физического и психического насилия.