Лысенко В.Г.(ред.) - Smaranam. Памяти Октябрины Федоровны Волковой. Сборник статей. - 2006

Итак, анализ индоевропейской терминологии родства и свойства позволяет, на мой взгляд, предполагать, что в основе индоевропейской системы родства лежала половозрастная стратификация, уже в праин-доевропейском обществе эволюционировавшая в сторону классификационного родства. Полученные выводы могут оказаться небезынтересными как для изучения социогенеза, так и для разработки специальной историко-лингвистической методики исследования допись-менных этапов истории человеческого общества.

Анализ скифской генеалогической легенды подкрепляет сделанные выше выводы о половозрастной стратификации праиндоевропейского общества и о происхождении некоторых позднейших социальных институтов из эволюционировавших возрастных группирований. Посмотрим, имеются ли в нарративной, прежде всего индийской, традиции дополнительные данные в поддержку этой гипотезы.

Попробуем на материале древних текстов, в первую очередь Ригве-ды, проследить формирование института вождей в индоарийском обществе и его последующую трансформацию на примере верховного божества ведийского пантеона, громовержца и бога войны Индры. Попытаемся, в частности, выяснить, нет ли в ведийских текстах указаний на связь Индры с возрастной группой юношей.

Индра в ведах— прежде всего царь, resp. вождь. Его призывают стать «хорошим вождем и превосходным вождем» (sunltir uta va-manltih) (PB VI, 47, 7; пер. Т.Я. Елизаренковой), называют царем богов: «царю (вокатив) среди богов» (rajan deveshu) (PB VI, 46, 6); подробнее см., например, [Schlerath, 1960]. Учитывая, что Индре посвящены только в Ригведе две с половиной сотни гимнов, число примеров можно было бы многократно умножить, но в этом нет необходимости, поскольку вряд ли стоит уделять много внимания доказательству очевидного. Интереснее проследить, каким образом Индра стал царем. Для этого мы должны обратиться к тем его характеристикам, которые впрямую как будто бы не связаны с царским достоинством.

Индра в ведах— нестареющий юноша. «Индру, не стареющего, (но) старящего (других), возросшего от века, (но) юного, мы зовем на помощь» (indram ajuryam jarayantam ukshitam / sanad yiivanam avase havamahe) (PB II, 16, 1; пер. Т.Я. Елизаренковой); «этот Индра— наш юный друг» (mdrah sa no yiiva sakha) (PB VI, 45, 1; пер. Т.Я. Елизаренковой); «юный поэт» (yiiva kavfr) (PB I, 11, 4), а также marya. Последний термин представляет особый интерес в связи с его особенностями. Там мы трактовали его как «представитель возрастной группы юношей-воинов». Посмотрим, насколько соответствуют такой характеристике Индра и его спутники Маруты (последние как группа суть marya par excellence: только к ним одним и может применяться в Риг-веде слово marya во множественном числе; подробнее см. [Renou, 1962, с. 64, примеч. 2]).

Маруты в Ригведе — юноши (yiivanas 12и maryas), упоминающиеся только как группа, внутри которой отсутствуют какие бы то ни было индивидуальные характеристики. Группа эта может называться sardha, gana 13или vrata (подробнее см. [Renou, 1962, с. 66, примеч. 4 и с. 84, примеч. 11]). В гимне V, 53, И все три слова употребляются одновременно: «отряд (за) отрядом, дружина (за) дружиной, ватага (за) ватагой...» (sardham-sardham vratam-vnitam ganam-ganam...). Маруты «родились одновременно» (sakam jatih — PB V, 55, 3), «происходят из одного гнезда» (sanllah— PB I, 165, 1; VII, 56, 1), нет среди них ни старших, ни младших, ни средних (te ajyeshtha akanishthasa udbhido ’madhyamaso... — PB V, 59, 6).

Маруты — воины со всей воинской атрибутикой. Они не расстаются с оружием: «(Вы) секироносцы, копьеносцы, мудрые, добролучные, добрострельные, с колчанами, (вы) есте доброконны, доброколес-ничны, хорошо вооружены» (vasimanta rshtimanto manlshmah sudhan-vana l'shumanto nishariginah/svasva stha surathah... svayudha... — PB, V, 57,2). * * ’

Все эти красноречивые факты привели шведского ученого

С. Викандера к выводу о том, что Маруты -— классический образец мужского союза, возрастного класса юношей-воинов [Wikander, 1938, passim]. Впрочем, перечень присущих Марутам черт, характерных для членов мужского возрастного класса, этим далеко не исчерпывается. Можно добавить, в частности, что, по Ригведе, Маруты суть samtapana (VII, 59, 9). Луи Рену перевел это как nes de la brfllure-totale «рожденные от всеобщего ожога», однако корень tap- и его производные дают в санскрите помимо значений, связанных с нагреванием и ожогом, и такое слово, как «тапас» (tapas) в значении «аскеза, испытание». Следовательно, можно с полным основанием, тем более что приставка sam- (здесь в уникальной форме вриддхи sam-, с «а» долгим) придает глаголу значение не только интенсивности, но и прежде всего совместного участия в действии нескольких агентов [Елизаренкова, 1982, с. 262], в свете уже приведенных данных толковать слово samtapanE как «подвергшиеся совместному испытанию» (возможно, испытанию огнем, если учесть первое значение корня).