Майк Браун - Как я убил Плутон и почему это было неизбежно

Заниматься поисками планет я начал совершенно случайно. В 1997 году я стал работать в качестве ассистента в Калифорнийском технологическом институте и как раз тогда пришел к выводу, что совершенно не понимаю, чем занимаюсь. Калифорнийский технологический институт – идеальное место для того, чтобы стать астрономом. Во владении института находится бесчисленное количество самых больших и современных телескопов в мире, поэтому астрономы Калифорнийского института должны быть – а чаще всего и являются – лидерами в этой области науки. Когда я попал в этот институт, мне было тридцать два года, и я сразу же получил доступ к главным телескопам с напутственным словом: «Дерзай! Используй эти телескопы, и пусть твои исследования приведут тебя к новым открытиям!»

Большую часть тех шести лет я потратил на свою докторскую диссертацию, занимаясь исследованиями Юпитера и его спутника. Однако пришло время заняться чем-то новым, и тут я не упустил свой шанс. «Дерзай!» — подумал я… Ну, ладно. Но с чего начать? Разумеется, я знал, как нужно пользоваться телескопами, различными специальными приборами и аппаратами, я прекрасно знал, как направить телескоп в нужную мне область, а также как собирать и обрабатывать данные. Но, видите ли, все дело в том, что намного сложнее решить, куда именно направить телескоп и зачем. Я был совершенно подавлен. Хочу сказать, что не продержался бы долго в качестве ассистента, если бы вскоре не обнаружил кое-что действительно стоящее. Я достал список телескопов с подробным описанием их возможностей и приступил к работе.

Это случилось как раз через пять лет после того дня, когда Джейн Лу впервые рассказала мне о поясе Койпера и о том, что далеко за пределами орбиты Нептуна были найдены сотни крохотных небесных тел. Сразу стало ясно, что изучение этих только что обнаруженных объектов повлечет за собой появление новой области в астрономии. Крупные телескопы особенно хороши для исследования очень далеких, не очень ярких объектов, а тут в моем распоряжении оказался именно такой телескоп. «Дерзай!» — подумал я…

Однако я не бросился в омут с головой, а сделал лишь маленький шаг. Я решил дать себе немного времени и проверить одну гипотезу, которая уже долгое время витала в обществе астрономов: поверхность космических тел, населяющих пояс Койпера, была испещрена кратерами, образовавшимися, по-видимому, в результате серьезных столкновений, эти воронки были точь-в-точь похожи на те, что я видел на поверхности Луны. Вряд ли подтверждение или опровержение этой гипотезы будут расценены кем-либо как серьезное достижение, но этого было вполне достаточно для моего старта; и я действительно в нем нуждался. В конце концов, чтобы это проверить, я собирался провести три ночи подряд у пятиметрового телескопа, названного в честь Джорджа Хейла, и внимательно изучить несколько объектов из пояса Койпера, дабы убедиться в том, что их поверхность и впрямь покрыта огромными кратерами. Те три ночи, которые достались мне по графику, выпали как раз на выходные Дня Благодарения. Обычно такая «удача» – удел самых молодых астрономов студенческого блока. Но зато в эти три ночи небо было темное и чистое, и никакая Луна не могла помешать моей работе.

Накануне Дня Благодарения я три часа потратил на дорогу – я ехал на юг от Пасадены. Мой путь пролегал через фермерские земли (сейчас эти места уже застроены частными домами) пригорода Чино-Хиллз, через утонувшую в пыли территорию индейской резервации Пала (сейчас на этом месте находится многоэтажное здание казино), далее по лесу (ныне от него остались лишь сгоревшие пни) и прямиком к горе Паломар. Всю дорогу я посматривал в небо, в мыслях о случайно набегавших облаках и плохой погоде. В тот день не было ни того, ни другого. Все было значительно хуже: небо было сплошь затянуто облаками, а ужасная погода, казалось, не закончится никогда. Прогнозы были удручающими. Только не подумайте, что астрономы занимаются изучением погоды, глядя в свои телескопы, но когда ты молод и жаждешь открытий или, пускай, всего лишь хочешь сделать свои первые шаги в науке, ночи, в которые погода играет против тебя, больше всего врезаются в память.

Как только я добрался до вершины и подъехал к украшенному лепниной, мрачноватому и будто бы спящему монастырю (наглядная картинка того, что во времена, когда астрономия как наука только начинала развиваться, женщинам туда проход был запрещен), туман уже окутал гору. Я прошел к телескопу и принялся за работу Я провел под куполом телескопа, где не было окон, несколько часов, по десять раз перепроверяя и настраивая аппаратуру. Когда я, наконец, вышел на улицу и решил поужинать, пошел слабый снег. После ужина снег прекратился, и густой туман целиком похитил ночь. Я не спал, в надежде, что туман уйдет и я смогу снова приступить к работе. Казалось, он не исчезнет никогда. Наконец, я оставил телескоп и отправился обратно к монастырю, в это время уже начинало светать, и туман из густого и черного превратился в густой и грязно-серый. Я задернул шторы в моей маленькой комнате в монастыре и проспал до двух часов дня.