Григорий Померанц - Великие религии мира

— Несть пророка в своем отечестве, — ответил Иисус. — Легче сдвинуть гору, чем исцелить неверующего человека. И гора, и ветер, и волны, и тучи, и дерево не имеют своей воли. Они подчиняются либо сатане, либо Богу. Но они только подчиняются и не мешают своему господину творить Его волю. Человек же создан по образу и подобию Творца. У него есть воля. Он должен не только не мешать — он должен помогать, творить вместе с Творцом, — но горе ему, если он мешает. Тогда он становится поперек дороги Творца своего, и его не сдвинешь, пока он не погибнет. Есть лжечудотворцы: те, что усыпляют душу человеческую, лишают ее воли и подчиняют своей. И тогда человек становится рабом, как камень или ветер, и идет за ним. Так делает Сатана.

Я же пришел не усыпить, а разбудить души. И рабов мне не надо. Я прихожу не извне, а изнутри. Кто не соединится со мной внутри, к тому не приду извне.

И что пользы во внешних чудесах, которые не затрагивают и не преображают Душу?

Израиль! Израиль! Я пришел к тебе, но примешь ли ты меня?!

— Господи! Пойдем тогда к язычникам, — сказал Филипп.

Иисус покачал головой.

— Я пришел к заблудшим овцам Израилевым.

Народ мой! Прошедший через Пустыню, позванный Богом и боровшийся с Ним! Устоишь ли, узнаешь ли Меня?!

Помните ли из Писания, что значит Израиль? Эзра Эль, боровшийся с Богом, затронутый Богом.

Праотец наш Иаков встретился с ангелом Божьим и целую ночь был в Пустыне, лицом к лицу с небом. И коснулся его Бог. И нарек его Эзра Элем.

Званный Богом народ, народ избранный! Сколько раз ты бежал потом от лица Бога своего и становился рабом мертвых богов и становился ничтожен и мерзок, но являлись пророки и обличали тебя и снова звали тебя в Пустыню на встречу с Богом, и ты вновь и вновь встречался с Ним и вновь и вновь отпадал.

Я пришел к тебе, ибо не чужд тебе. Я живу в крови твоей. Мой голос звучал внутри тебя. Я *- твой, и ты должен узнать Меня. Ибо если не узнаешь ты, то как же узнают меня чуждые, никогда не слыхавшие голоса моего, привыкшие поклоняться лишь внешним мертвым богам?

Они попросят от меня чудес и внешних знамений, но если и горы сдвину перед ними, поколеблю ли души их?!

— Учитель! Что нам делать с этой женщиной? Мы застали ее в прелюбодеянии. Моисей велел побивать таковых камнями. А ты что скажешь?

Женщина, схваченная в прелюбодеянии, подняла голову и вдруг, презрев свое отчаянное положение, дерзко посмотрела на Иисуса. В привычной уверенности, что сейчас обожжет своей красотой. В уверенности, что и этот не выдержит и будет злиться, что не ему она досталась... И притворяться справедливым судьей.

Взгляды встретились — и не она Его, а Он обжег ее.

Какое у Него лицо! В первый раз человек смотрел на нее и как будто не видел ее, нет, видел, как никогда и никто. Под Его взглядом вдруг она сама увидела себя иной. Вся ее поражающая красота мгновенно отлетела, как засохшая корка, как шелуха. Ничто, прах... В первый раз все внешнее не действовало, было ничем... Женщина почувствовала себя малым ребенком. И то, что она привыкла считать собой, оказалось покрывалом, платьем-тряпицей. Оно точно лежало рядом, содранное и ненужное. А она была голым ребенком на ветру. Ей захотелось спрятаться, но только на минуту. Взгляд Его тянул ее к себе. Впервые кому-то было дело до ее души, кто-то видел сквозь покров ее душу... И ничего Ему не было от нее нужно.

Все это длилось, может быть, минуту. Минуту молчания, пока Он не сказал:

— Кто сам без греха, первым брось в нее камень. — Сказал и стал чертить что-то пальцем на песке.

И вот все словно растаяли. Рассыпались. Ушли. Были ли они вообще? Есть только Он и она.

Вот она стоит перед Ним, не в силах оторвать от Него взгляда. А Он сидит и чертит что-то на песке, не поднимая Лица.

Потом Он поднял голову, посмотрел на нее и спросил:

— Где твои обвинители? Никто не осудил тебя?

— Никто, господин.

— И я не осуждаю тебя. Иди и не греши больше.

Он сказал «иди». Что же она стоит как вкопанная и не может отойти от Него?

Разве ей не говорили сто раз «не греши», и разве сама себе не говорила она этого? Говорила иногда. Но слова не имели силы. А сейчас?..

Она стоит перед Ним, и некуда ей идти от Него. «Где Ты, там и я».

«Не греши больше»... Кто до сей минуты имел такую любовь, чтобы спалить, сжечь грехи ее? Где они, грехи? Есть только Он и она. И есть вся душа.

Все, что было, — было в иной жизни. Вся ее жизнь до этой минуты была иной. А теперь вся жизнь ее — любовь, и кроме любви нет места ни для чего. В мгновение ока, как пораженная молнией, умерла прежняя душа, и вот — все новое.