После австралопитеков благами пещеры пользовались «люди прямоходящие» — первые из живых существ, которые «официально» заслужили имя «человек» (сначала их именовали «полулюдьми», но ныне включают в род Гомо), однако доказательств этому мало.
Название «пещерный человек» (о смысле и законности которого кое-что будет сказано дальше) заслужили поэтому только их наследники, именуемые неандертальцами. Причем само это имя «прачеловек из долины Неандера» явилось на свет благодаря пещере! Поскольку случилось это задолго до находок первых австралопитеков, когда наука о происхождении человека делала лишь первые шаги, это открытие породило настоящую бурю. Прошел не один десяток лет, прежде чем утихла эта метко названная «битва ученых».
Диковинный молодчик из Прирейнской области, сутуловатый, со скошенным подбородком и низким лбом — тип, с которым не хотелось бы столкнуться ночью в парке, — судя по его виду, едва ли бы заинтересовался учеными спорами, десятки лет бушевавшими над его массивным черепом. Однако и нам эти споры и мнения не столь уж интересны: во-первых, потому что историю о добродетельном Фульротте и злонамеренном Вирхове знает, наверное, любой ребенок (сколько раз ее перетрясали в популярных книжках), а во-вторых, мы ведем речь не о родословной человека, а о предмете несколько ином — об отношении человека к пещерам. И потому сразу же обращаем внимание на то бросающееся в глаза обстоятельство, что все получившие известность стоянки неандертальцев были обнаружены впервые в пещерах.
В какую же из пещер в первую очередь?
Существующие книжки увели бы нас в Неандерталь либо в Чертову башню на гибралтарской скале, потому что тамошняя находка, сделанная в 1848 г., традиционно объявляется в качестве первой находки неандертальского человека. Однако мы в своих поисках отправимся туда, где останки неандертальца были найдены на целых 18 лет раньше — на восток всхолмленной бельгийской равнины в окрестности старинного университетского города Люттих (Льеж). Именно оттуда явился палеонтолог-самоучка P. X. Шмерлинг, чтобы вести раскопки в пещере у города Энгис в долине реки Аурис в поисках костей вымерших животных. Он и не подозревал, что найдет там кости человека. В частности, это были два черепа, один из которых принадлежал палеолитическому человеку современного типа (Гомо сапиенс сапиенс), а другой — неандертальцу.
Шмерлинг не проводил между ними различия — для его времени это не удивительно. Заслуга его перед наукой состоит уже в том, что он определил их как кости ископаемого (т. е. плейстоценового, палеолитического, как сказали бы сегодня мы, или «допотопного», как говорилось тогда) человека. И этого-то оказалось чересчур много для его современников: даже известный английский геолог сэр Чарлз Лайель, посетивший Энгис, ему не поверил. Все дело было предано забвению, тем более что никто, в том числе и сам первооткрыватель, так и не смог представить внешности энгисского неандертальца. Шмерлингу удалось сложить обломки черепа современного типа, который он и описал в своем сочинении 1833–1834 гг. Второй, неандертальский, череп был настолько разрушен, что восстановить его Шмерлинг не сумел и оставил так, как он был. Череп был реконструирован лишь много лет спустя после смерти Шмерлинга, так что к битве ученых за неандертальского человека он уже опоздал.
Гибралтар отнюдь не был столь же спокойным местом, как долина реки в Бельгии, — издавна он полюбился военным, и в конце концов они полностью им завладели. Эту бросающуюся в глаза известняковую скалу они поделили с обезьянами, которых там (единственное в этом смысле место в Европе, кроме зоологических садов) великое множество; так как обезьяны происходят из Африки, а плавать не умеют, то предположили, что они сюда пробрались какими-то подземными ходами под Гибралтарским проливом.
О том, что такие ходы существуют, свидетельствовало, казалось, и множество пещер и полостей, которые таила скала. Наиболее поразительной и известной из них была Старая пещера святого Михаила; вероятно, именно о ней писал еще в 45 г. до н. э. римлянин Помпониус Мела. Любознательные британские военные, которым в условиях мирной гарнизонной жизни нечего было делать (точнее, любознательным британским офицерам, ибо команда была, вероятно, занята какими-то работами), издавна играли там роль спелеологов. Некоторые вполне успешно, как, например, полковник Томас Джеймс, который впервые в 1771 г. описал эту пещеру; другие менее счастливо, как полковник Митчелл и его приятель Брэтт, которые во второй половине XIX столетия погибли при попытке пробраться в пещерные лабиринты поглубже. (Все-таки предполагаемые пустоты действительно существовали, но лишь через сто лет, в 1942 г., до них добрались, расширяя подземные военные склады.)
Читать дальше