Анатолий Ромов - Перед выходом в рейс

— Случайно вы не знаете такого Болышева? Вадима Алексеевича?

— Болышева? — Серых пожал плечами. — Первый раз слышу.

Трудно понять, чистосердечен ли Серых. Все-таки, кажется, Болышева он действительно не знает.

— Вот что, Илья Трофимович, хотелось бы посмотреть, что в этом портфеле. Хозяина уже нет в живых. Так что надо выяснить, что там. Покажете портфель?

— Н-ну… Хорошо.

Серых ушел, было слышно, как он возится на кухне. Вскоре вернулся с небольшим черным портфелем. Протянул Таурову:

— Держите. Раз Алексея нет, чего уж. Вскрывайте.

«Дипломат» был небольшим, плоским, с одним металлическим замочком. Взвесив портфель на руке еще раз, Тауров попросил Гнушева сходить за понятыми. В ожидании понятых Шабенко приготовил инструменты. Гнушев вернулся с пожилой парой — квартальным председателем частного жилого сектора и его женой. Пока Кусов объяснял понятым их обязанности. Шабенко перепробовал все ключи — ни один к замку не подошел. Поработав отмычкой, а потом отверткой, лейтенант наконец не без труда открыл портфель. Сразу под крышкой лежал кусок парусины. Взяв увесистый лоскут в руки, Тауров подумал: возможность появления здесь Болышева становится реальной. Лоскут прошит суровыми нитками. Нитки, пересекаясь, образуют гнезда-ячейки. Кое-где на парусине видны затеки, следы ржавчины. Была в употреблении. Ну да. в Холмске. В питьевом танке. Тауров с трудом отогнул плотный край одной из ячеек. Пока все идет, как он и рассчитывал. — в ячейке лежит уже знакомая ему золотая десятка. Повертел монету. Дата та же — «1902 г.». Снова вложил монету в гнездо Внимательно изучил плотный двойной квадрат парусины. Рядов — десять на десять, всего сто ячеек. Кажется, в каждой по монете. Сто монет, но это не все. Под первым куском парусины в портфеле лежат еще несколько. Приподнял верхний — внизу еще один. Всего три.

Все три лоскута Тауров положил на столе рядом. Быстро отогнул наугад несколько ячеек. Можно не проверять — гнезда все до одного заполнены монетами. Триста золотых десяток. Да, Болышеву было из-за чего стараться.

— Как я понимаю, это золотые монеты? — сказал Гнушев.

А ведь лоскуты идеально подходят для тайника в питьевом танке. Подумав об этом. Тауров придвинул куски парусины к краю стола.

— Правильно понимаете. Прошу работников милиции в присутствии понятых начать подсчет монет. Товарищ Гнушев, заполните опись.

Вскоре все до одной монеты были сосчитаны. Их оказалось ровно триста штук.

Пройдя в гостиную, Серых включил телевизор. Осторожно задернул шторы. Гнушев остался в гостиной вместе с хозяином, Шабенко, подсоединив к аппарату вторую трубку, ушел на кухню. Сам Тауров отправился в прихожую. Здесь было довольно тесно, свет проникал только через маленькое круглое оконце. За громоздкой вешалкой, на которой грудой висели старые пальто, плащи и фуфайки, стояла тумбочка для обуви. За круглым оконцем было видно крыльцо, часть улицы и несколько домов на той стороне.

Некоторое время Тауров с интересом разглядывал улицу и два видимых отсюда одноэтажных дома. Примерно через час интерес притупился, и он поймал себя на том, что слишком часто смотрит на часы. Где-то около четырех наступило дремотное состояние, во время которого он лишь отмечал про себя по звукам, что делают в соседних комнатах хозяин, Г нушев и Шабенко. В конце концов поневоле снова вернулся к размышлениям. Суть происходящего, по крайней мере пока, состояла из сплошных неясностей. Болышев исчез, где он, можно только гадать. Может быть, уехал. Но возможно, Болышев сейчас в самом деле в Дальноморске. На какой-то заранее снятой и не известной никому квартире. Впрочем, Болышева ищут. Не исключено, что его даже найдут. Найдут — и что? Наверняка Болышев позаботился о том, чтобы хорошо спрятать «фарфоровое» золото. Если они это золото не обнаружат, то, даже задержав Болышева, не смогут доказать его вины. По крайней мере, по части хищения.

Но если Болышев сам придет сюда, за тремястами золотыми десятками — другое дело. Если исходить из характера Болышева, он не может не искать спрятанные от него бывшим «шестеркой» золотые десятки. Наверняка, пока он их не найдет, он не успокоится. Причем затягивать эти поиски Болышеву нет никакого смысла.

Около пяти в прихожую заглянул Серых.

— Может, чаю попьем? Давайте? Воду я уже вскипятил.

Если Болышев придет, он сделает это скорее всего в начале вечера, подумал Тауров. Впрочем, Болышев вполне может позвонить или прийти к ночи. Не угадаешь.