Дерек Бикертон: Язык Адама: Как люди создали язык, как язык создал людей

Слияние имело дело непосредственно со словами, а не с ярлыками категорий, и делало оно всего лишь следующее: брало два слова и объединяло их в один элемент. Берем «Билл» и сливаем его с «ушел», так у нас получается предложение «Билл ушел». Тогда что не позволяет нам взять слова «Билл» и «право», и получить не-предложение «Билл право»? Ну, лексические характеристики слов сами подскажут, как их соединять. Чтобы мы получили предложение, «Билл» должен быть привязан к глаголу, а глагол требует субъекта, например «Билл». «Ушел» может быть непереходным глаголом или прилагательным, а «право» не может.

Представим, что у нас есть предложение подлиннее: «Билл бросил Мэри». Начнем ли мы снова с того, что объединим «Билл» и «бросил», а затем добавим «Мэри», что даст нам [[Билл бросил] Мэри]? Нет, так не получится, предложения строятся постепенно, но не так. Как мы видели выше, связь между глаголом и объектом, здесь это «бросил» и «Мэри», гораздо теснее, чем между «Билл» и «бросил», поэтому первая пара сливается первой.

Хотя это вроде бы не являлось его целью, Хомский предоставил весьма гибкую модель того, как мозг может соединять слова вместе, чтобы формировать предложения, в реальном мире в настоящее время. Одной из причин предполагать, что Хомский не думал о процессе, является то, что он всегда представлял вещи в терминах состояния, а не процесса: для него, как мы уже видели в главе 9, почти любой вид процесса с тем же успехом мог быть мгновенным. Другой его особенностью является очевидное отсутствие интереса к тому, что происходит в мозге. Это единственное объяснение, которое я могу подобрать для невероятнейшего факта, которого он так и не заметил или, по крайней мере, не признал публично, что же он натворил.

Предложив Слияние, он убил рекурсию.

Давайте вернемся к предложению, с которого мы начали предыдущий раздел.

«Та девушка, которую ты вчера встретил, говорит по-французски».

Даже несмотря на то, что продуманный алгоритм, который вставлял «Ты вчера встретил девушку» внутрь «Та девушка говорит по-французски» — классический пример рекурсивного процесса — уже давно исчез, все до сих пор видят одно предложение, вложенное в другое или, если быть более точным, внутрь группы существительного, которая является составляющей полного сложного предложения:

S1[NР[девушка S2[ты встретил вчера]S2]

NP говорит по-французски] S1

Но что произойдет, если мы произведем то же предложение с помощью последовательного применения Слияния?

Стадия первая (возможно, параллельная, поскольку мозг — параллельный процессор): [встретил вчера] [говорит по-французски].

Стадия вторая: соединить [встретил вчера] с его субъектом [ты [встретил вчера]] [говорит по-французски].

Стадия третья: соединить «девушка» с продуктом последнего Слияния [девушка [ты [встретил вчера]]] [говорит по-французски].

Стадия четвертая: завершить продукт последнего Слияния соединением с определителем [та [девушка, которую [ты [встретил вчера]]] [говорит по-французски].

Стадия пятая: слить два компонента [[та [девушка, которую [ты [встретил вчера]]]] [говорит по-французски]].

Где было что-либо вставленное или вложенное во что-то другое? Нигде. Слова просто соединяются со словами простым процессом сложения. Только когда мы посмотрим на конечный продукт и начнем добавлять ярлыки категорий к тому, что в ретроспективе выглядит так, как будто одно составляющее было вложено в другое. Но в актуальном процессе формирования предложения не происходило ничего, что можно было бы назвать рекурсией [13] Под давлением вышеприведенного аргумента генеративисты, такие как Луиджи Рицци, перешли к более слабому определению рекурсии: «Любой процесс, который использует конечный результат одного шага в качестве отправной точки следующего». Если мы принимаем это определение, Слияние само по себе становится рекурсивным процессом. Но тогда такими же оказываются и многие действия, регулярно проделываемые животными, — например, строительство гнезд у птиц (первый шаг: переплести две веточки; второй шаг: приплести третью веточку к первым двум; третий шаг: приплести четвертую веточку к имеющимся трем…). Таким образом, генеративисты оказываются перед следующей дилеммой: они должны либо принять первое определение и признать, что рекурсия не играет никакой роли в синтаксисе, либо принять второе и признать, что никакая часть синтаксиса не является уникальным свойством человеческого языка. — Прим. авт. .