Борис Соколов - Котовский

Часто думаю, почему все находившиеся за границей, бывшие военные и общественные деятели, называют себя „белыми“. А на мой взгляд, все подобные моему мужу люди, оставшиеся в России, мужественно боровшиеся за нее много лет внутри страны, в большинстве погибшие в неравной борьбе, расстрелянные, томящиеся по сей день в ссылках, в тюрьмах, в тяжелых условиях каторжных работ, гораздо светлее их, так гордящихся своей „белизной“ за границей.

Скажу еще в заключение, что мне всегда была тяжела страсть мужа к войне, к взаимному избиению людей, себе подобных (он без всяких академий изучал военное дело и доказал свое искусство на деле). Мне всегда казалось большой фальшью и грехом молебны Богу русскому и Богу немецкому о победе над врагом. Кровь и ужас во имя Бога и Отечества… Я много спорила с мужем и говорила, что люди будут наказаны за это. Вот и вышло по-моему. Первый он пострадал за свою любовь к войне. Господь всех снес и еще больше будет сносить, тем более революционных убийц, пока не образумятся люди и не народится новое, более духовное и светлое человечество » [11] ГАРФ. Ф. 5972.Оп. 1. Д. 22а. Л. 128–131. .

Генерал Брусилов, кажется, верил, что, если бы в 1917 году его не сняли с поста Верховного главнокомандующего, Россия могла бы оказаться среди победителей в Первой мировой войне. В августе 1936 года Н. В. Брусилова сделала запись, озаглавленную «После разговора, переданного мне, о коммунизме и красноте моего мужа»: «В конце войны (1916–1917), а затем во время всей революции я всё думала, что необходимо всё записывать, что переживали все и главное Алексей Алексеевич, что все эти чувства, переживания и события в нашей семье интересны и важны для русских людей будущего. Теперь вижу, что человечество вообще и русские люди (в России и в эмиграции) настолько изменились, настолько чужды всему былому, что заблуждение мое стало для меня ясно. Все заняты ложью, фальшивой партийностью, фокусами изобретений в науке, спортом, развратом в жизни и в литературе. Пора уходить. Но перед уходом хочется сказать всем лжецам и клеветникам следующее.

Мой муж не был ни белым, ни красным, по своим чувствам, человеком, он был русским генералом и защищал русские границы и русский народ. В Гражданской войне не участвовал. Он настолько любил свою старую русскую армию, что остался с нею, когда она взбесилась, и не выдал ни большевикам, ни иностранцам всех минусов и пороков ее в царское время. А документов об отдельных лицах у него на руках было достаточно. Он сжег их. Преступников, казнокрадов, интриганов, взяточников, грабителей, воров в высших и низших сферах спасла революция и частью Алексей Алексеевич. Он говорил, что сор из избы не вынесет на потеху чужим, а революция уничтожила все следы военной прокуратуры. По поводу этого Алексей Алексеевич говорил: „И слава Богу, незачем срамить нашу славную армию, в ней было слишком много героев, мучеников, во имя их надо молчать о подлецах“. Но когда эти подлецы клевещут на умершего Алексея Алексеевича, я не могу молчать в своих воспоминаниях.

У Алексея Алексеевича был свой план действий, и если бы у него не вырвали власть из рук в самое критическое время, кто знает, не было ли бы это лучше для дальнейшей судьбы России и не одержал ли бы он еще раз победу по разработанному им самим плану, как это было в 1916 году…

Знаю, что интриги против моего мужа велись еще далеко до войны, а во время войны, очевидно, из зависти к его успехам, они разрослись еще больше. Что же касается дальнейшего, то во всем мире о нем было столько фантазий и клевет, что разобраться, где правда и где ложь, — невозможно.

Всё, что я пишу, это не для современной прессы, а принадлежит истории. Всему, что я пишу, у меня есть яркие доказательства. Сама смотрю в могилу и как верующая христианка говорить неправду не могу. Лично мне предлагались взятки, лично я была свидетельницей, как обворовывались госпиталя, лазареты, снабжение армии, как за большие деньги освобождались богатые юнцы от фронта и взамен их отбирались безжалостно у матерей нищих последние сыновья, часто больные.

В эмиграции эти мошенники стали „ярыми“ монархистами и считали себя героями. (В СССР они стали „ярыми“ коммунистами, а иногда и чекистами.) Некоторые из них умерли. Называть умерших не приходится. Но то, что я знаю и на что у меня есть доказательства, пусть знает потомство и поймет: как всем этим людям было критиковать человека, который возмущенно на них кричал, топал ногами и предавал суду, выгоняя вон от себя. Картина ясна.