Ярослав Бутаков - Тайны древних миграций

Означает ли это, что любой чужак, если только не может защитить себя, обречён па уничтожение? Если бы так, то никакой проблемы взаимодействия культур не существовало. Когда пришельцев мало или они хуже вооружены, то туземцы истребляют их. Когда пришельцев много или они лучше вооружены, то они истребляют, изгоняют или порабощают туземцев и занимают их территорию. По правде, факты такого рода тоже известны из истории. Однако они, в чистом виде, скорее исключение из правил, нежели общее правило.

Почему? Да потому, что «чужак» вовсе не обязательно означает «враг»! В вышеприведённом классическом примере с «охотниками за головами» — кто враг? Человек соседнего племени, обладающий тем же цветом кожи и даже говорящий почти на том же языке! А как могли, скажем, древние обитатели Америки смотреть на высадившихся у побережья египтян эпохи фараонов или испанцев времён костров инквизиции? Вполне естественно было подумать: а не помогут ли загадочные пришельцы (которые вообще не вписывались в понятие «люди», так как «люди» — это лишь соплеменники) против соседнего враждебного племени?!

Между прочим, это было характерно не только для «дикарей». На эту удочку ловились вполне цивилизованные страны. Вся колонизаторская политика европейцев в XVI–XIX веках была построена на принципе «разделяй и властвуй», когда империалисты использовали в своих целях застарелую вражду туземцев меж собою. Кортес и Писарро сокрушили могучие империи (соответственно) ацтеков и инков, явившись в ореоле освободителей для многочисленных местных народов, которых ацтеки и инки прежде поработили. Индия была завоёвана англичанами путём натравливания друг на друга тамошних раджей и султанов, каждый из которых искал покровительства могущественных пришельцев лишь для того, чтобы отвоевать у соседнего суверена какую-нибудь паршивую деревеньку.

Таким образом, непохожесть незваных пришельцев на «аборигенов» могла как спровоцировать вторых на насилие, так и сослужить первым неплохую службу — всё зависело от конкретных обстоятельств встречи, зачастую даже от случайных нюансов. Известно, что туземцы многих островов Океании воспринимали отдельные жесты европейских мореплавателей как акты дарения. И те и другие потом очень удивлялись: европейцы — «вероломству» и «воровству» туземцев, а те — неспровоцированным и спонтанным (по их мнению) актам насилия со стороны белых. Но в иных случаях контакт мог проходить вполне мирно. Другой цвет кожи и странный культурный антураж как бы выводил пришельцев за рамки моральных норм «аборигенов». Учитывая, что среди этих норм насилие было общепринятым, далеко не всегда это было плохо. Впрочем, то же самое можно сказать и о пришельцах.

Общеизвестно, что всё новое вызывает двоякую реакцию — страх и любопытство. Отсюда в отношении к новому возможны два стремления — уничтожить и использовать с выгодой. Что в каждом конкретном случае возобладает — зависит от множества привходящих факторов. Очевидно, что диалектикой этих взаимопротиворечащих стремлений всякий раз определяются любые контакты между представителями разных культур.

Совершенно неверно искать в основе успеха мирного характера этих контактов в далёком прошлом зачатки каких-то представлений о единстве человечества, об «общечеловеческих ценностях» и т. д. Напротив, именно сознание своей исключительности позволяло смотреть на недавно узнанных соседей по планете не как на людей. Как это ни кажется теперь парадоксальным, но именно подобный взгляд лучше всего предохранял от превентивного насилия согласно представлению, что всякий человек вне родного племени является врагом. Если в первых контактах не было чего-то, провоцировавшего спонтанного насилия, дальнейшие контакты могли развиваться дальше по линии получения обоюдной пользы от общения. Этому не мешало, что обе стороны продолжали смотреть друг на друга, как мы сейчас смотрели бы на инопланетян. Если они не проявляют враждебность (по нашим понятиям), а от контактов с ними мы можем почерпнуть пользу, то их соседство можно стерпеть. Но абстрактная «гуманность» в их отношении нас бы не связывала, случись что…

Никакие отвлечённые «общечеловеческие» идеи над сознанием древних людей не довлели. Вряд ли какой-нибудь великий народ (а не одни лишь евреи) в прошлом избежал соблазна собственной исключительности. Китайцы всегда и до сих пор мнят себя господами мира, а если мир об этом пе знает, то тем хуже для него! Древние греки всегда противопоставляли себя «варварам», т. е. всем остальным, а Аристотель договорился до того, что любой варвар по природе своей — раб и предназначен лишь для того, чтобы служить эллинам. Римляне заимствовали эту же точку зрения, поставив на место греков самих себя.