Эрих Мария Ремарк - Обетованная земля

— Унесите каталоги, — распорядился Блэк. — И Сислея тоже. И позвоните господину Дюрану-второму.

Ласки ухмыльнулся:

— Чтобы показать Сислея ему? Старый трюк, господин Блэк!

— Вовсе не для этого, господин Ласки, — холодно возразил ему Блэк. — Мы тут не картофелем торгуем. Господин Дюран-второй хочет, чтобы ему привезли Ренуара.

Изумруды госпожи Ласки сверкнули. Это были замечательные камни глубокого темно-зеленого тона.

— А мы этого Ренуара уже видели? — равнодушно спросил Ласки.

— Нет, — отрезал Блэк. — Я его срочно отсылаю Дюрану-второму. Он его купил, так что принадлежит он ему. Мы принципиально не показываем картин, которые уже проданы другому клиенту или заказаны им к просмотру. С Сислеем, конечно, будет иначе. Теперь, когда вы от него отказались, он свободен.

Я восхищался хладнокровием Блэка. Он не предпринял ни малейшей попытки сбыть клиентам Сислея. И меня не стал представлять в качестве бывшего эксперта из Лувра, хорошо знавшего картину еще по Парижу. Он завел разговор о войне, о политике Франции, а меня отослал восвояси.

Десять минут спустя он снова вызвал меня звонком. Ласки уже ушли.

— Продали? — спросил я, спустившись вниз. Я считал его способным и не на такое.

Он покачал головой.

— Эти люди как кислая капуста, — сказал он. — Которую надо кипятить дважды. И это при том, что Сислей ведь действительно хорош. Приходится принуждать людей к их собственному счастью. Как все это скучно!

Я поставил маленького Мане на мольберт. Глаза Блэка снова загорелись.

— Ну что, молились на нее?

— Я размышлял над тем, что человек способен на все — и на добро и на зло.

— Что да, то да. Но зло явно перевешивает, особенно в наши дни. Зато добро долговечнее. Зло умирает вместе со злодеем, а добро продолжает светить в веках.

На короткое время я даже растерялся. «Не умирает зло вместе с тем, кто его совершил! — мысленно возразил я. — Зато злодей очень часто умирает безнаказанным. Почти всегда. Недаром простейшее чувство справедливости возвело в обычай долг кровной мести».

— Это правда насчет Дюрана-второго? — спросил я через силу.

— Правда. Старик только дурачит врачей. Вот увидите, он еще их переживет. Это такая каверзная личность…

— Вы не хотите сами туда сходить?

Блэк усмехнулся:

— Для меня вся борьба позади. Старик снова начнет торговаться. Так что уж идите вы. Цену я вам назвал, вот и стойте на ней насмерть. Не снижайте ни в коем случае. Скажите, что права не имеете. Оставьте ему картину, если захочет. Вот тогда уже я сам зайду через пару дней и потребую картину назад. Картины — на редкость дельные агенты. Они пробираются в сердца даже самых твердокаменных покупателей. Они красноречивее самого искусного продавца. Клиент незаметно привыкает к ним и уже ни за что не хочет отдавать. И выкладывает полную цену.

Я запаковал картину и на такси отправился к Дюрану-второму. Он занимал два верхних этажа дома на Парк-авеню. Внизу помещался антикварный магазин китайского искусства. Там в витрине были выставлены танцовщицы эпохи Тан — милые, грациозные глиняные фигурки, больше тысячи лет тому назад захороненные в могиле вместе с их умершим владельцем. Самым удивительным образом, подумал я, они оказались созвучны драме, что назревала в верхних этажах того же здания, словно уже ждали ее финала. Они и чарующий портрет мадам Анрио, который я нес под мышкой.

Квартира Дюрана-второго производила впечатление какой-то странной покинутости. И обставлена была без излишней помпезности, в отличие от жилища Купера; но жилище это заброшеннее мне показалось. Такое чувство почти всегда испытываешь в музеях, даже когда там полно посетителей. Здесь же возникало впечатление, что хозяин уже умер, хотя он продолжал жить в тех двух комнатах, до которых сузилась сфера его обитания, а для всего остального дома он был уже мертв.

Мне пришлось подождать. На стенах салона висело несколько Буденов [45] Эжен Буден (1824–1898) — французский художник, предшественник импрессионистов. и один Сезанн. Мебель — Людовик XV, средней руки; ковры новые и довольно-таки отвратительные.

Ко мне вышла экономка и хотела было забрать картину.

— Я должен передать ее из рук в руки, — сказал я. — Так распорядился господин Блэк.

— Тогда вам придется еще немного подождать. У господина Дюрана-второго сейчас врач.

Я кивнул и потихоньку принялся распаковывать мадам Анрио. Ее улыбка тотчас же оживила собой безжизненное пространство комнаты. Снова появилась экономка.