Александр Гордон - Диалоги (декабрь 2003 г.)

Так что тип объяснения и описания входит в культуру, а Новое время отказывается от этого типа. Отказ интересно происходит. Он содержится в той революции, которую совершила эпоха Ренессанса, Реформации и начала Просвещения, когда возникла галилеевская, ньютоновская физика и когда Галилей сказал очень важную вещь. Да, – сказал Галилей, – книга природы написана божьими письменами. Только она написана языком математики. И поэтому нужно дать математическое описание эксперимента. Кстати, эта зависимость идеалов и норм от культуры делает важным анализ научных революций, как изменения нормативной базы объяснения, описания, доказательности. Тут ясно видно, как наука меняется вместе с культурой, как она на культуру оказывает активное обратное влияние…

А.Г.Я как раз хотел сказать, что здесь должна быть обратная связь.

В.С.Да, конечно.

И третий компонент – это философско-мировоззренческие основания. Вот два примера. Когда Фарадей открывает силовые линии, передачу сил не по прямой, а по кривой, по линиям разных конфигураций, когда он вводит идею вихря сил, тогда возникает проблема: а как это представить? Потому что в то время полагалось, что сила всегда связана с неким субстратом, с материей. И вот какая у Фарадея возникает проблема. Если сила передается не мгновенно, а идет от точки к точке, она вроде от заряда отрывается, а дальше сама путешествует. А как она может путешествовать? Нужен субстрат. И тогда он вводит понятие поля. Поле – это особый материальный субстрат, который является носителем силы. У него появляются два типа материи. Один – вещество, другой – поле. И объясняет он это принципом взаимосвязи материи и силы. То есть, чисто философским принципом, который тогда был общепринят и с помощью которого эта новая идея легко включается в культуру.

Вот второй пример. Когда Бор вводит идею дополнительности и идею зависимости квантово-механического описания от типа прибора, это, в общем, очень сильно ломало идеал объяснения. Классический идеал объяснения считал, что вы должны объяснить мир, исходя из строения объекта, а все, что относится к деятельности субъекта, надо вынести за скобки. А тут в явном виде говорится, что объект – это то, что попадает в сетку таких-то и таких-то моих операций с такими-то приборами. Он так устроен, что в одном приборе дают одни характеристики, а в другом типе прибора – другие. Возникает дополнительная картина пространственно-временного и причинного описания. И когда Бор это обосновывает, он опять-таки прибегает к философской аргументации. Он говорит, что мы, наблюдатели, принципиально – макросущества. И исследуем мир с помощью макроприборов. А приборы всегда включают пробные тела, и пробное тело должно быть только классическим. А отсюда в описании микромира нам не отделаться от языка классической физики и от этих представлений о типах приборов. Природа – это то, что проявляет себя в отношении прибора, с помощью которого я зондирую, как познающий субъект, который не может быть электроном, а является макротелом. Это философско-мировоззренческое обоснование.

Через такие обоснования непривычные идеалы и нормы, непривычное представление о картине мира делаются более менее привычными, доступными разумом. И это, кстати, очень долгий процесс. Знаменитые дискуссии Эйнштейна и Бора – вокруг этого они и крутились. Что такое причинность? Бор говорил: причинность – вероятностна. А Эйнштейн говорил: не верю, что Бог играет в кости. То есть речь идет о философских основаниях, там очень многое было насыщено такими философскими спорами.

Так что это очень важная компонента, без которой наука в культуру не включается. Можно в общем виде выразить, почему это так. Дело в том, что наука открывает человечеству предметные миры, еще не освоенные в практике, она всегда опережает массовую практику производства своего века и обыденный опыт. Открываемые ею предметные миры для здравого смысла непривычны и непонятны. А здравый смысл – это во многом основа культуры своей эпохи. И нужно состыковать новые научные идеи с привычными представлениями. Отсюда споры о теории относительности: как же так? вроде длина стола в одной системе отсчета – метр, в другой – меньше метра, а в третьей – больше? Все зависит от его относительных скоростей. А какова же его настоящая длина? Здравый смысл подсовывает эти вопросы. Состыковка новых идей со здравым смыслом и основаниями культуры происходит через философские обоснования. Философия, как раз, – это мостик, через который это и происходит.