Епископ Варнава Беляев - Основы искусства святости. т3

Требовать уничтожения их — это значит, во-первых, требовать уничтожения самого человека или ангела как таковых и поставлять их на место Самого Бога, Который Один ни от кого ничего не требует и без труда все имеет (Деян. 17, 25). Аще взалчу, не реку тебе, — глаголет Он чрез пророка, — Моя бо есть вселенная и исполнение ея (Пс. 49, 12). Наоборот, человеку, чтобы получить что-нибудь,

23

требуется привнести труд и желание (которых у Бога появляться не может) . Например, чтобы получить милостыню, надо протянуть руку; чтобы съесть кусок хлеба и -114-

удовлетворить голод, нужно раскрыть рот. То же самое требуется делать человеку и в духовной области. Посему Господь чрез пророка и говорит ему: Разшири уста твоя, и исполню я (Пс. 80, 11). А если мы (не забудем, что мы свободные существа; человек, всегда носящийся со своей свободой, по пословице, «как дурак с писаной торбой», обычно в этом случае почему-то старается забыть,

24

что он свободен, а требует, чтобы Бог насильно его в рай ввел, отнял страсти) — итак, если мы сами не откроем двери сердца своего, чтобы впустить Великого Гостя (Откр. 3, 20), Который, по смирению Своему, прежде еще нашего зова всегда Сам стучится к нам, то как же получим благодать и как будем иметь у себя Самого Г остя? А кто отпирает, встает с теплого ложа и идет на холод (Лк. 11, 5, 7, 8), тот совершает труд, подвиг. Так и душа — Невеста «Песни Песней» - говорит: Я скинула хитон мой; как же мне опять надевать его?

Я вымыла ноги мои; как же мне марать их?..

Но однако жажда Бога превозмогает все. Заставляет забыть все сладости и пристрастия к вещам мира и к холе собственного тела. И вот душа решила пренебречь всем этим:

Я встала, чтоб отпереть Возлюбленному моему...

Отперла я Возлюбленному моему, а Возлюбленный мой повернулся и ушел.

Песн. 5, 3,5, 6

Ушел, ускользнул в ту самую минуту, когда Им возмечтали обладать. Ибо Бог не обладаем, не заключим ни в какие логические и мысленные формулы и человеческие чувства. Тварная природа не может вместить и уловить Неуловимого и Невместимого. Но и не ловить Его не может, ибо Красотою Его живится и «светлеется Троическим единством священнотайне».

Во-вторых, отрицать подвиг — значит отрицать самое совершенство и духовный рост человека («прогресс», как говорят в миру). Даже в сознании и практике неверующих людей подвиг понимается как преодоление препятствий. Почему же они отрицают всякий труд в духовной области?

-115-

Здесь он также необходим. Не захотел Светоносный Дух преодолеть свою волю в чем-то, чтобы через это сделаться еще лучше и краше (Иуд. 6), и сделался диаволом. А павши, после и других соблазняет даже до сего дня враждовать против подвижничества, потому что знает, что оно основа, сердцевина, корень спасения. Без аскетизма немыслимо ни христианство, ни язычество. Аскетизм — одна из основных сторон религиозного духа. Можно его заглушить, как в атеизме, но уничтожить корень его нельзя. Поэтому и в неверии он, этот источник, пробьется наружу, хотя и потечет неправильными, извращенными путями.

Но все это я говорил до сих пор, желая показать, что если бы человечество даже и не находилось в нынешнем плачевном своем состоянии, характеризуемом глубокой греховной порчей и растленностью, то и тогда бы аскетизм все равно существовал, хотя и не имел бы в себе ничего тягостного, удручающего, всего того, что заставляет против него восставать себялюбивых и страстных людей*.(*Те, кто привык соединять с аскетизмом представление только о подвигах, самоистязаниях, мучительствах плоти и по непродуманности отождествляет его с этими понятиями (а иногда, по невежеству, так суживает вопрос, что под подвижниками разумеет лишь одних монахов и подвижничество почитает синонимом монашества), — такие люди пусть по-иному назовут это коренное «делание» духа, заключающееся в своей чистой форме в подчинении себя чужой воле (т. е. Божией) (Пс. 102, 21). Ведь хотя ангелам творить волю Божию и заповеди Господни доставляет высшее блаженство, но это есть все-таки добровольный подвиг, ибо некоторые из них не пожелали сего исполнять, не захотели смириться перед Богом, захотели быть неограниченными, каковая мысль для тварного существа есть чистейшее безумие. Итак, дело не в названии, а в сути. В данном случае — в послушании, этой сердцевине всякого истинного подвижнического делания (Ин. 6, 38; Флп. 2, 8))

Теперь же, по грехопадении, когда человек тлеет в похотех прелестных (Еф. 4, 22) и умерщвляется ежедневно грехом (Иак. 1, 15; Рим. 6, 23; 1 Кор. 15, 56), — аскетизм положительно необходим и притом позволителен в самых крайних и резких своих формах, распространяющихся и на телесное делание, ибо грех души повлек за собой разрушение и в физической природе 25.