Епископ Варнава Беляев - Основы искусства святости. т3

-298-

Кающиеся, следуя Писанию (Мф. 11, 21), надевали на тело власяницу и посыпали голову пеплом 38. Женщины и девы иногда должны были обрезать себе косы, «которые по причине суетного тщеславия подали [им] повод к разнузданности» 39. Кающиеся воздерживались от омовения тела и намеренно содержали

40

его в грязи . В тех случаях, когда прочим верующим строгость поста ослаблялась, кающиеся не имели этой льготы 41, так что они и во все дни св. Пятидесятницы 42молились на коленях 43. Они обязаны были, в особенности, соблюдать

44 45

заповедь милосердия и воздерживаться от супружеского ложа .

Что касается срока покаяния в древности, то он был различен: простирался до 10-15-20 лет и более, даже до самой смерти грешника. Замечательна в этом отношении одна надмогильная надпись 520 года, найденная в Лионе в 1857 году 46. Русский перевод ее гласит: «Под сим холмом покоится блаженной памяти богобоязненная Каруза, которая провела в покаянии 22 года, и жития ее в мире было 65 лет. Умерла 19 сентября, при их сиятельствах консулах Русти-ане и

47

Виталиане» .

Треть жизни — в публичном покаянии!..

Из того, что Каруза здесь названа «богобоязненной», «благочестивой» (religiosa), скорее, следует заключить, что она несла публичное покаяние не по церковному суду, а добровольно, была святая самоосужденница, одна из тех душ, которые нередко в то время ради приобретения крайнего смирения и неизреченных чрез него таинственных дарований, не имея никакой вины, ставили себя на одну доску с разбойниками, прелюбодеями и вероотступниками и таким образом непорочно обесславливали себя для вящей будущей славы 48.

Публичное покаяние и разрешалось публично. Грешника, отбывшего срок эксомологисиса (который, в зависимости от глубины покаянного настроения и силы раскаяния, мог быть и сокращен), приводили в пепле и в покаянной одежде (во власянице) к алтарю. Нет нужды прибавлять, что весь вид его являл полное сокрушение, а глаза представляли источники слез. Здесь, у амвона 49, после чтения торжественных и умилительных молитв епископ разрешал его, возлагая на главу руки 50. Приурочивалось торжество обычно к Великому четвертку, пятку или субботе Страстной седмицы 51. Если грешник был предан сатане во измождение -299-

плоти, да дух спасется (1 Кор. 5, 5), или сам ему вверялся, то епископ, примиряя его с Церковью, заставлял всех присутствовавших за него молиться 52.

После этого грешник — а вернее сказать уже святой -допускался наконец к давно желаемому соединению со Христом в таинстве св. приобщения и становился полноправным членом общины.

В заключение нужно заметить, что от публичной исповеди древних времен надо отличать нашу публичную, или общую, исповедь, которую ради нужды практиковал о. Иоанн Кронштадтский и которую без нужды иногда пытаются

53

заводить в некоторых приходах . Общего, как видно из предыдущего, у них только одно название, да разве еще гласное исповедание грехов, и то (в последнем случае) единичное (одновременное) и в общей массе народа.

Нынешняя общая исповедь произошла от одной особой формы исповеди (ритуальной) первых христиан. Так как они жили чисто, то и не нуждались в серьезной исповеди. Но так как, с другой стороны, и праведник — по Писанию (Притч. 24, 16) — семь раз (на день?) падает (в грехи неведения, невольные, тайные), то душа нуждалась и у них в очищении совести пред принятием Св. Тайн. Исторические свидетельства об этой исповеди дошли до нас, можно сказать, с апостольских времен 54. Но самое красочное и подробное описание ее находится у св. Василия Великого 55. Недостаток места не позволяет мне выписать слишком длинную цитату.

Но в настоящее время, когда утерян смысл и понятие о существе даже основной исповеди, ритуальная, конечно, недопустима, и, без сомнения, ее можно встретить только в двух местах: у духоносных пастырей, с великими харизма-

56

тическими дарованиями , и у пастырей, не понимающих ничего в духовной жизни.

Теперь уместно привести описание того, как проходил эксомологисис, или публичное покаяние, в одном из древних монастырей Фиваиды, недалеко от Александрии, в Египте.

Предварительно необходимо сказать, что описываемый случай — исключительный в истории покаянной дисциплины. Поэтому, чтобы не впасть в ложное понятие о покаянии и аскетическом подвиге — я не говорю уже в неверие и хулу, — следует отнестись к <���нижеследующему рассказу>

-300с должным рассуждением. Насколько и в какой степени необходимо каждому из нас приложить к себе нечто из описываемого, объясняет в конце цитируемого отрывка сам автор. Заранее предупреждаю читателя, что все описываемые жестокости и муки были добровольными. Все они происходили из чувства глубочайшего раскаяния и любви к Богу. Это не самоубийство и не самоненавидение, а та особая нелюбовь к своей душе, которая ублажается в Апокалипсисе (Откр. 12, 11). Это — совершенное исполнение заповеди о той непорочной и не могущей быть понятой прелюбодейным миром ненависти к страстям своей души, которой требует от Своих последователей Спаситель. Тем, кому удалось выкарабкаться из мирских тенет и протереть запорошенные соблазнами культуры глаза, у кого душа уязвилась огненною стрелою божественной любви, все написанное здесь не только будет понятно, но и живительно, сладостно, приятно. Такая душа страданиями питается, а не тяготится. Слезы и подвиги для нее не отвращение, не ужас, не непонятный сырой мрак, а — единственное утешение в тоске и туге сердечной. А порукой в