Епископ Варнава Беляев - Основы искусства святости. т3

безнадежия, чтобы подавить в ней тщеславие и желание изумлять собою и привести ее в подобающее смирение. Но тотчас потом наводит оно в сердце

умиленный страх Божий и слезную исповедь, и великое желание добрейшего

60

молчания» .

Отвращение же и оставление Божие предает душу, не желающую иметь в себе Господа, бесам как бы связанною. Душа предоставляется самой себе и исполняется отчаянием, неверием, надменностью и гневом. И это страшно. Не дай, Господи, никому испытать!..

Соответственно этим различным состояниям и врачевст-во против них надо употреблять разное. В первом случае мы должны приносить Богу обеты и благодарение, а во втором - непрестанное исповедание грехов, непрерывные слезы и большее уединение. «Впрочем, нужно знать, что когда, при обучительном попущении, бывает у души с сатаною борьба в схватке лицом к лицу, тогда благодать, хоть и скрывает себя, но неведомым образом помогает душе, чтобы показать ее врагам, что победа над ними есть дело одной души» 61.

-294* * *

Вот в кратких словах все то, что необходимо на первых порах знать приступающему ко спасению. Если что-либо здесь явится непонятным — а я не думаю, чтобы читателю не встретилось никаких затруднений, потому что много вопросов пропущено, а некоторые требуют более специального объяснения, — итак, если что-либо здесь вызовет в читателе новые запросы ума, то пусть он их пока отставит в сторону — это частности. И они разрешатся с увеличением духовной опытности, с проникновением и погружением души все более и более в глубины стихии церковности. Кающемуся же нужно знать одно — что «без Бога ни до порога», что как тело без души, хотя бы тотчас после смерти еще ничего не потеряло в своем составе, но уже не имеет цены и привлекательности, так и добродетели, хотя бы мы их и все до одной совершили, без «небесной души», благодати, -мертвое дело (или тело, все равно); они не имеют никакой цены и никакой красоты и духовной художественности. И это чистое безумие — поститься, молиться, воздерживаться от жены и так далее, и все понапрасну. Тогда будут гораздо более правы безбожники, которые смеются над подвигами и воздержанием христиан и монахов, не веруя в будущую жизнь. Ибо, действительно, если там ничего нет, как они думают, то зачем и мучить себя здесь? Но если там есть все, а мы будем мучить себя здесь, чтобы не получить ничего (в случае труда ради самих добродетелей, то есть труда безблагодатного), то для такого рода поведения, действительно, нельзя подыскать подходящего названия*.(*Еще, повторяю, страшнее оставление человека благодатью из-за смертных грехов и нераскаянности в них. Будем молиться, чтобы с нами этого никогда не случилось, как с неверующими и нечестивцами.)

Поэтому станем спасаться так, как этому учит Господь, иначе мы сделаем бесполезным Его великий искупительный подвиг. Зачем бы Ему тогда нужно было и приходить? Но приходить Ему нужно было, чтобы по великой любви Божественной мы даром получили благодатные средства к спасению.

-295-§ 4. О боголюбезном и духовном покаянии.

Покаяние как таинство.

I. Установление таинства.

Оно установлено Самим Иисусом Христом (Ин. 20, 22-23; Мф. 16, 19; 18, 18).

II. Исповедь

1. Понятие о ней. Исповедь есть самый естественный способ выражения покаяния и раскаяния в грехах, ибо, по слову Христа, от избытка сердца уста глаголют (Мф. 12, 34). На существование <���института> исповеди в первохристианской среде имеются указания уже с апостольских времен (Деян. 19, 18) 1.

Но у первых христиан понятие о ней было шире, чем у нас. Под нею разумелся не единичный только акт устного исповедания грехов, как теперь, а известный круг покаянных подвигов, иногда многолетних 2, о чем пойдет речь ниже.

2. Совершители чина исповеди. Покаяние — великое таинство 3, и посему неудивительно, что совершение этого таинства было вверено Господом одним только епископам (Мф. 16, 19) 4. Отсюда следует, что исповедовать и старче-ствовать, иначе говоря — духовничествовать, не есть дело, для епископа сверхдолжное или не подобающее его сану (или молодости, ср.: 1 Тим. 4, 12), но простая обязанность (Иез., глава 33). Обязанность более приличная и, так сказать, более идущая к нему (о чем постоянно ему и омофор напоминает) 5, чем к рядовому священнику, хотя у нас и не свыклись с этим представлением.

История древней и греческой Церквей учит, что святители всегда несли на своих плечах этот тяжелый крест. Многочисленны цитаты, показывающие, как епископы первых времен наблюдали за публичным покаянием 6и в то же время исповедовали помыслы мирян и старчествовали в узком смысле . Об этом говорят божественный Василий Великий , св. Иоанн Милостивый, патриарх Александрийский 9, св. Никифор, патриарх Константинопольский 10и другие.