Винсент Хоппер - Числовая символика Средневековья. Тайный смысл и форма выражения

Далее Данте информирует читателя, что буквы всей фразы составляют число 35. Вероятно, это исключительно нецелесообразная информация, ибо вряд ли здесь не присутствует числовой символизм.

Верно, что 35 является кульминацией жизни и установленным возрастом Данте в момент путешествия, однако связь между этими соответствиями и соответствием Орла не такая явная. К счастью, существует иная возможность, поскольку личности в Божественной процессии представляют книги Ветхого и Нового Завета числом 35. Благодаря указанной тождественности Правосудие Орла соотносится с Правосудием Рая и Орел Монархии получает своего двойника в процессии.

Правосудие Орла включает правосудие Розы и гармонию всех земных двойственностей, подобно Воинствующей Церкви, Ветхий и Новый Завет, блаженство человека, действие и созерцание или, более узко, светскую и духовную жизнь, государство и Церковь.

С точки зрения Орла две линии ведут от Давида и Энея к Церкви Христа и Римской империи. Зрачок глаза, внутренний свет, как замечает Давид, «il cantor de lo Spirito Santo» («Святого духа некогда воспел». - P., XX, 38).

Свод века составлен из пяти светских личностей. Четыре из них — правители, пятый — Рифей, троянский воин, который любил правосудие и, как троянец, относился к предкам Рима.

Мы снова видим веру Данте в действие и созерцание, государство и Церковь, Ветхий и Новый Завет как варианты архетипической Двойственности. Если союз двух заветов, Ветхого и Нового, и союз двух жизней, активной и созерцательной, создаст Церковь Воинствующую и Церковь Торжествующую, это будет

В шестой сфере находится Орел империи, поднимающийся из седьмой к возрождению в восьмой, являющейся лестницей созерцания. Если Кангранде действительно является veltro, на которого Данте возлагал свои надежды, именно для Данте дополнительным доказательством его избрания становятся два образа действия и созерцания, олицетворяющиеся в образе Ломбардца:

В Чистилище личность Беатриче (Церковь) находится на вершине горы, дополняемой тем, что римлянин Катон (государство) располагается у ее подножия, рай Церкви имеет своих предшественников в языческом Рае Лимба, семь стен которого напоминают о семи холмах города Рима, управлявшегося семью царями (Пир, IV, 5, 88–96).

Представляя единство Церкви и государства как неотъемлемую часть божественно устроенного плана, Данте показывает, что его вера в Вечный образец носит практический и философский характер. Справедливое управление мирскими делами — залог правления независимой Церкви и независимого государства. Однако определенность существования Божественного плана побуждает его сделать следующий шаг и предсказать:

1. Это состояние земного совершенства, обозначенное двойственной ролью Церкви и государства, возможно лишь в перспективе (Монархия, II, 12, 21–23; III, 3; Ч., XXXIII, 37–51).

2. Совершенство будет соответствовать Верховному образцу (Монархия, III, 2, 29–32).

3. Оно скоро наступит (Пир, II, 15, 115–118; Ч., XXXIII, 49; Р., XXX, 132–133).

Если следовать Божественному образцу, цифровая логика подтверждает, что конец вскоре наступит и мир земной увидит три Золотых века (совершенные три) вместе с двумя несовершенными периодами между ними (несовершенные два). Теория, очевидно, затрагивает два цикла, в каждом из которых состояние совершенства сопровождается периодом отступления, чтобы, в свою очередь, восстановиться возвращением к совершенному. Я убежден, эти два совершенных цикла точно представлены в «Божественной комедии».

Первый цикл представлен тремя ступенями к Чистилищу. Первая из белого мрамора — невинность сада Эдема, Золотой век (Ч., XXII, 148). Вторая — темная и надломившаяся — символизирует «печальные времена», которые сопровождают приход змея в сад, «времена» представлены в Розе Моисеем.

Третья — красный — искупление, вызванное страстью Христа (Ч., IX, 76-102). Приход Христа вел к основанию Церкви, и правление Христа распознавалось в двух солнцах Рима, каждое ярко сияло в счастливое время искупления. Ведь «мы не найдем мгновения, когда мир повсюду совершенно спокоен, кроме как при божественном монархе Августе, когда существовала совершенная монархия» (Монархия, I, 16), так же как Христос не представлял совершенную Церковь.