Дава Собел - Более совершенные небеса

Ретик подписал этот экземпляр «О вращениях» Ежи Доннеру, канонику Вармийской епархии, который заботился о Копернике в его последние дни

Завершая свое письмо, Гизе спрашивал, отправил ли Ретик или кто другой эту книгу римскому папе, «и если это не было сделано, я хотел бы исполнить этот долг перед умершим».

Ретик выполнил все инструкции Гизе. В результате нюрнбергский сенат составил официальную жалобу на Петреуса, но издатель заявил о своей невиновности. Он утверждал, что вступительная часть была передана ему точно в таком виде, в каком появилась, и он ее не искажал. Петреус пользовался столь резкими выражениями, произнося речь в свою защиту, что секретарь сената попросил его «опускать и смягчать грубости», прежде чем обращать свои комментарии против епископа Кульмского. Сенат, поверив Петреусу на слово, решил не привлекать его к ответственности, и исправленного издания «О вращениях» его типография так и не выпустила.

Иоганн Петреус, нюрнбергский печатник

Несколько раз тем летом 1543 года, пока Ретик и Гизе отстаивали честь своего друга, Анна Шиллинг приезжала в В армию. Хотя она переехала в Данциг после того, как епископ Дантиск изгнал ее из епархии, она все еще владела домом во Фрауэнбурге. Возможно, теперь, когда Коперник ушел из жизни, она не ожидала, что кто-то будет против ее присутствия. Каждый визит длился несколько дней, в течение которых она собирала и отправляла свои вещи и искала покупателя. 9 сентября она наконец продала свою собственность. На следующий день служители капитула, все время следившие за ней, обратились с докладом к епископу. Они хотели знать, должна ли она оставаться изгнанницей из Вармии, учитывая то, что законного основания для ее выселения после смерти Коперника не осталось. Казалось, что она планировала уехать и не возвращаться, порвав все связи с этой местностью, но каноники все же задали свой вопрос, и Дантиск не замедлил ответить.

«Эта женщина, которой было запрещено появляться в наших владениях, отправилась к вам, мои братья. Я не очень этому рад, каковы бы ни были причины. Ибо следует опасаться, что те методы, которыми она подорвала здоровье недавно покинувшего наш мир человека, она может обратить против одного из вас… Я считаю, что лучше держать на большом расстоянии столь заразную болезнь, нежели позволять ей приблизиться. Как сильно она навредила нашей церкви, вам хорошо известно».

Из Лейпцига Ретик отправил друзьям в Виттенберг в дар подписанные им лично экземпляры «О вращениях», в которых он тоже зачеркнул ненавистные места красным карандашом. Их реакция на Коперника заметно отличалась от реакции Ретика. Меланхтон — интеллектуальный лидер факультета — последовал примеру Лютера и, опираясь на Библию, с презрением отверг новый порядок планет. Неизвестно, читал ли Меланхтон так понравившийся Гизе «маленький трактат» Ретика, в котором он «совершенно справедливо защищал движение Земли от конфликтов со Священным Писанием». Если и читал, то содержавшиеся в нем аргументы его явно не впечатлили. Однако в то же время Меланхтон признавал ценность вклада Коперника в определение положений планет и хвалебно отзывался о его более совершенном анализе движения Луны. Виттенбергские математики и бывшие коллеги Ретика: Эразм Рейнгольд и Каспар Пейцер — вторили Меланхтону. Они лишь вскользь упоминали идею гелиоцентрической Вселенной из первой книги «О вращениях», но внимательно рассматривали следующие за ней технические разделы; восхищались тем, как Коперник исправил ошибки Птолемея, вернув небесным телам равномерное круговое движение, но отвергали вращение и движение Земли по орбите; игнорировали изменение порядка расположения сфер, а равно и все следствия новой идеи в отношении расстояний до планет и общего масштаба Вселенной.

Рейнгольд сразу же начал разрабатывать новые таблицы данных о планетах, основанные целиком на методах Коперника. Хотя Коперник предложил в «О вращениях» целый ряд таблиц, многие цифры, необходимые для вычисления положений планет, были разбросаны по всему тексту. Рейнгольд собрал всю эту информацию в форму, удобную для практикующих астрономов, то есть астрологов. Меланхтон благословил усилия Рейнгольда, а затем попросил финансовой помощи для их публикации у герцога Альбрехта, который ее любезно предоставил. Казалось вполне уместным, что Рейнгольд назвал свой проект «Прусские таблицы» в честь родины Коперника и Альбрехта.