Клэй Блэйр - Подводная война Гитлера. 1939-1942. Охотники. Часть I

Кроме выполнения обязательных процедур по остановке и досмотру торгового судна, экипаж корабля, захватившего его, был обязан гуманно относиться к пленённым людям. Различные морские договоры и кодексы [15] Морские кодексы были официально приняты главными морскими державами на Гаагской конференции мира в 1899 году, а их действие было подтверждено на второй Гаагской конференции мира в 1907 году в ходе принятия ряда конвенций, касающихся права войны и нейтралитета. Конвенции, принятые в Гааге, называются «Гаагскими конвенциями». устанавливали, что члены экипажа и пассажиры захваченного торгового судна считаются гражданскими лицами, которых нельзя подвергать насилию. Если по каким-либо причинам командир корабля принимал решение потопить захваченное судно, он должен был позаботиться о его экипаже и пассажирах: принять людей на борт и доставить их на берег или предоставить шлюпки с провиантом и навигационными приборами и в этом случае указать им курс до ближайшей земли или (если представлялась возможность) до оказавшегося поблизости судна, принадлежавшего нейтральному государству. Любое нарушение морского кодекса считалось негуманным и преследовалось по закону.

Подводные лодки, займись они «корсарской войной», не смогли бы, не подвергаясь опасности, следовать установленным правилам. Если бы они стали их соблюдать, то лишились бы своего основного преимущества: внезапности нападения. Для того чтобы подать судну сигнал остановиться и сделать предупредительный выстрел, подводная лодка должна была всплыть, ставя себя в незавидное положение. Многие торговые суда могли бы просто уйти от подводной лодки, которая даже при надводном ходе развивала скорость всего лишь от 12 до 15 узлов. При самом неблагоприятном исходе подводная лодка могла и сама подвергнуться нападению. Её могли просто протаранить.

Даже в том случае, если бы торговое судно остановилось по сигналу подводной лодки, у её командира возникли бы проблемы с досмотром: он смог бы послать на остановившееся судно лишь малочисленную команду, которую было легко пленить. Перед командиром лодки вставал нелёгкий выбор: отпустить судно с пленниками или торпедировать его, рискуя жизнью своих людей.

Даже при самых благоприятных обстоятельствах могли возникнуть трудности с захватом и высадкой на судно призовой команды для приведения его в порт союзной или нейтральной страны для судебного разбирательства. Если бы судно пришлось потопить, подводная лодка не смогла бы взять на свой борт его экипаж или предоставить людям плавсредства для самостоятельного плавания. Командиру подводной лодки пришлось бы ждать, пока экипаж судна займёт места в своих собственных шлюпках, предварительно погрузив в них продовольствие и другое необходимое снаряжение. За это время подводная лодка могла подвергнуться нападению со стороны подошедшего корабля противника.

Возможное участие подводных лодок в «корсарской войне» обсуждалось как за закрытыми дверьми военно-морских учреждений, так и на страницах ведомственной печати. Сторонники морского милитаризма, включая известного британского юриста Джока (Джекки) Фишера, высказывали мнение, что, если подводные лодки займутся «корсарской войной», они не станут соблюдать призовые законы. В одной из своих статей Фишер писал: «Как бы негуманно и жестоко это ни выглядело, подводные лодки станут топить любые суда, невзирая ни на какие законы» .

Отповедь Фишеру и его сторонникам попытался дать в 1911 году первый лорд Адмиралтейства [16] Первый лорд Адмиралтейства — штатский человек (как правило, назначаемый из числа членов стоящей у власти политической партии), занимает в Великобритании должность морского министра, равнозначную должности министра ВМС США. Первый морской лорд назначается из числа военных и является начальником Главного морского штаба. Уинстон Черчилль, который, выступая перед аудиторией британских морских офицеров, сказал: «Я не верю, что какая-либо цивилизованная страна допустит, чтобы её военно-морской флот занимался варварством» . Черчилль был не одинок в своём заблуждении [17] Высказывание Черчилля было не заблуждением, а обыкновенной политической демагогией. Уже в начале века специалистам было ясно, что глобальная мировая война не сможет вестись в рамках существующего международного права. Кстати, в ходе Первой Мировой войны Британия (в том числе и руководимый Черчиллем флот) нарушали это право чаще, чем кто бы то ни было. (Прим. ред.) . Перед началом Первой Мировой войны общепринятым было мнение, что подводные лодки станут нападать только на военные корабли.