Сергей Кара-Мурза - Манипуляция продолжается. Стратегия разрухи

Типичным дефектом управленческих решений стало игнорирование системного контекста. Готовя решение, чиновники не предвидели и не «чувствовали», как оно скажется на разных сторонах общественной жизни. Такие случаи мы видим на каждом шагу. Вот, ввели куплю-продажу земли, изъяли ее у сельскохозяйственных предприятий и раздали в виде паев работникам – в надежде, что они продадут эти участки «эффективным собственникам». Но никто не продает и не покупает, практически никто из владельцев этих паев даже не стал оформлять свои права собственности – до сих пор это сделали только 3 % владельцев. Решение наткнулось на пассивное сопротивление, которое следовало предвидеть и нейтрализовать соответствующими мерами.

По мере угасания системного мышления чиновников их решения стали порождать все более серьезные угрозы. Не чувствуя пороговых явлений и цепных процессов, чиновники своими решениями выпустили из бутылки множество «джиннов» – наркоманию, коррупцию, организованную преступность, ускоренное старение ЖКХ. Все это нелинейные процессы с сильными кооперативными эффектами. Этих «джиннов» было сравнительно легко удерживать в допороговой фазе, не давая им «размножаться». Но сдерживающие их «бутылки» слабых системных воздействий были «разбиты», и теперь не хватает сил, чтобы остановить расширенное воспроизводство этих чудовищ.

Двадцатилетний процесс ухудшения качества управленческих решений в российском государстве стал уже предметом изучения историков. В этом процессе есть исторические вехи. Когда в 1988 г. Горбачев совершил первый погром кадров (как водится, под флагом борьбы с бюрократизмом), от начальников пошли бумаги, которые вызывали шок. Невозможно было понять, что произошло, трудно было поверить своим глазам. Они сошли с ума? Они зачем-то дурят людей? На высокие посты пришли люди, не имевшие представления о системах, которыми они должны были руководить, причем люди агрессивные. С тех пор было еще несколько таких погромов – «чистка кадров».

С каждой перетряской госаппарата происходило его качественное ухудшение. Каждая перетряска использовалась сплоченной коррумпированной частью для очистки рядов от честных (и, как правило, более компетентных) работников. Бессменный советник всех правительств России ельцинского периода В. А. Воронцов пишет: «После административной реформы 2004 г. департаментов [в Правительстве] осталось 12, число сотрудников сократилось на 25 %, зарплаты повысились в несколько раз при примерно таком же снижении эффективности работы Аппарата, поскольку из-за сокращения штатов здание на Краснопресненской набережной почему-то покинули, как и при предыдущих реорганизациях, наиболее квалифицированные и опытные сотрудники» [93].

Внутри самой власти периодически происходит резкое рассогласование структур, функций и властных технологий. Само состояние целостности власти вызывает тревогу. Министр Греф мог прилюдно спорить с вице-премьером Жуковым по главным вопросам, высшие должностные лица в течение дня могут своими заявлениями то обрушить курс акций на бирже, то взвинтить его. СМИ подливают масла в огонь. У нас нет правительства, а есть независимые друг от друга министры?

Неопределенным стало разграничение функций. То и дело возникают неизвестно по какому принципу собранные «группы» с каким-то исключительным, неизвестно на чем основанным влиянием. От них исходят проекты, грозящие катастрофическими последствиями, но остаются неизвестными ни реальные авторы этих проектов, ни их цели, ни аргументы. Почему планы реорганизации ЖКХ и сферы жилищного строительства разрабатывала «группа Шувалова», планы административной реформы «группа Козака», а не правительство? Из каких соображений были сделаны выводы этих «групп», кто их обсуждал? Начинались крупные и чреватые большими рисками изменения жизни страны, а кто за них отвечает, неизвестно.

Как тифозные вши, такая мелочь, могут выкосить население целых областей, так и примитивный инструмент политика – вульгаризация проблем – может загнать страну в историческую ловушку. Так и произошло в нынешней России – из мышления и языка удалось исключить саму проблему выбора . Вся политика опущена с уровня бытия до уровня быта . Дебаты идут только по поводу решений , как будто исторический выбор задан стране откуда-то сверху и обсуждению не подлежит. Мы едем неизвестно куда, но доедем быстро.