Михаил Ходаренок - Щит и Меч нашей Родины

Это требует, по крайней мере, чтобы психика командующего была системой более структурной, нежели реальная оперативная ситуация. Выполнить это непременное условие почти невозможно, собственно, вся военная история полна восхищения немногими гениальными полководцами, отвечающими граничному условию теоремы об индукции.

X. Мольтке нашел альтернативное решение, препоручив руководство войной композитной психике Генерального штаба. К сожалению, его племянник оказался столь далек от «современного Александра», что ему не помогли ни гениальные разработки А. Шлиффена, ни «интеллектуальное усиление», обеспеченное надежной работой аппарата Генштаба.

После Первой Мировой войны ни один Генеральный штаб (в том числе и германский при Беке и Гальдере) чертами Личности не обладал. Тем самым он был обречен оставаться лишь рабочим органом пользователя, от которого вновь требовалась индивидуальная гениальность».

Граничное условие теоремы об индукции – звучит красиво, цветисто (да в сути своей в общем-то и верно). Однако подобные фразы чрезвычайно далеки от того, чтобы с их помощью общаться на одном языке с высшим руководящим составом Вооруженных сил (особенно в части индуцирования оперативных структур). И уж тем более этот стиль будет далек от адекватного восприятия командирами оперативного и тактического звена.

Рассуждения о психике как свойстве высокоорганизованной материи, являющейся особой формой отражения субъектом объективной реальности, могут завести далеко. Вопрос о том, можно ли психике (тем более композитной) поручать руководство войной, оставим, пожалуй, открытым для дальнейших обсуждений.

Будем ближе к штабным реалиям. Мольтке (его в наших источниках обычно именуют не Хельмут, а Гельмут) действительно создал из прусского генерального штаба практически идеальный для своего времени орган оперативного управления войсками и силами. Однако говорить о том, что даже такому штабу можно поручать руководство войной – ошибка идеологического плана. Это – непонимание сути руководства военными действиями, связи стратегии и политики, волнующая военная ересь.

Да и сам Гельмут фон Мольтке в своих сочинениях об этом вопросе говорил следующим образом: «…Руководить операциями может только единая воля; под влиянием различных и хотя бы даже полезных советов она всегда утратит свою ясность и определенность, и руководимый ею главнокомандующий будет действовать неуверенно». Куда уж яснее.

И советский (российский) Генштаб – это в первую очередь рабочий орган Ставки Верховного главнокомандования (и Верховного главнокомандующего). Никак не может (и не должен) Генеральный штаб обладать чертами личности. От него это не требуется. Да и сам Сергей Переслегин это подтверждает (опровергая собственный пассаж о «композитной психике») – не помог же хорошо подготовленный германский генштаб племяннику Мольтке-старшего в 1914 году. Ибо права старая истина нет полководца – нет и результата.

Страсть к новой терминологии

И вновь обратимся к главе 6 «Самоучителя…». Приведем хотя бы несколько цитат.

Вот, в частности, хотя бы:

«…Поскольку война (и соответственно, операция) есть антагонистический конфликт, обычной является ситуация, когда стороны имеют нетождественные оперативные планы, то есть стремятся преобразовать одну и ту же исходную позицию в различные конечные. В формальном векторном пространстве позиции можно ввести расстояние между позициями и определить оперативное напряжение как разность векторов конечных позиций в представлении сторон, отнесенная к длине вектора исходной позиции».

Обратим внимание – автор вводит (помимо всего прочего) новый термин – «оперативное напряжение». Оперативного напряжения как разности векторов в современном оперативном искусстве нет. Есть понятие «боевое напряжение» – скажем, количество боевых вылетов в ВВС в сутки. Есть показатели операции (глубина, ширина полосы, продолжительность, средний темп наступления).

Почти сразу же после этого в следующих строках этой главы появляется еще один термин – «обоюдное темповое наступление». При такой скорости обновления терминологической базы нет ясного ответа на вопрос, что же делать с уже давным-давно сложившейся терминологией.

И наконец, война векторами не описывается. Придется в этом месте процитировать классика русской военной мысли: «…этой ересью была сильно заражена русская военная литература. В лучшем случае, на войну смотрели если не как на науку в строгом смысле слова, то все-таки на дело, требующее, главным образом, ума и знаний, а не искусства и воли», – считал генерал Василий Флуг.