Герберт Спенсер - Политические сочинения. Том V. Этика общественной жизни

Неравномерная оценка этих двух факторов человеческой справедливости приводит к разноречивым нравственным и общественным учениям, на которые мы должны теперь бросить взгляд.

§ 268.У некоторых из грубейших дикарей оценка этого рода не выше, чем у низших стадных животных. Здесь сильный берет что хочет у слабейшего, не вызывая общего порицания, как, например, у догрибов, тогда как в других местах существует на деле и молчаливо одобряется нечто вроде коммунизма, как, например, у огнеземельцев. Но там где обычная война развила политическую организацию, идея неравенства становится преобладающею. Если не среди побежденных, обращаемых в рабство, то среди победителей, естественно признающих должным то, что ведет к осуществлению их интереса, находит пищу элемент в понятии справедливости, подразумевающий, что превосходство должно приводить к преимуществам. Хотя диалоги Платона не могут быть признаны мерилом убеждений греческого мира, все же из них мы можем извлечь, какие именно убеждения были распространенными. Главкон, приводя ходячее мнение, говорит: «Таково, по их утверждению, происхождение и природа справедливости: есть середина или примирение между тем, что всего лучше для каждого – а именно чтобы наносить несправедливость, не претерпевая ее, и между тем, что для каждого составляет наибольшее бедствие, – т. е. страдать без возможности возмездия; справедливость же, занимая середину между тем и другим, допускается не как добро, а как наименьшее зло». И тотчас же вслед за этим сказано, что люди «направляются на путь справедливости только силою закона».

В этой замечательной цитате необходимо отметить несколько вещей. Прежде всего здесь мы находим признание факта, указанного выше, а именно что на ранней ступени развития выполнение справедливости начинается со страха перед возмездием и с внушаемого опытом убеждения, что в общем желательно избежать насилия и уважать границы, требуемые компромиссом. Здесь нет мысли о внутренней гнусности насилия, но идет речь лишь о неблагоразумии. Далее, пределы для деяний каждого человека, описанные как «середина или примирение» и уважение к тому, что названо «путем справедливости», – все это установлено лишь «силою закона». Закон не рассматривается как выражение справедливости, познаваемой иным образом, но как самый источник справедливости; а поэтому смысл приведенной цитаты тот, что справедливо повиноваться закону. Наконец, здесь подразумевается, что не будь возмездия и законных кар, сильнейший мог бы с полным основанием насиловать слабейшего. Здесь мы видим до половины выраженное убеждение, что превосходство должно пользоваться всеми преимуществами, какими оно может овладеть. Идея неравенства занимает выдающееся место, тогда как идея равенства не проявляется определенным образом.

Каково было мнение Платона или, скорее, Сократа, по этому предмету – это не очень легко узнать. Греческие идеи по многим вопросам еще не достигли стадии определенности, и на всем протяжении диалогов мышление туманно. Справедливость, в некоторых местах поясняемая примерами честности, в других местах признается равнозначащей с добродетелью в широком смысле слова; в этих случаях она рассматривается (цитирую по изложению Джоуэтта) как «всеобщий порядок или благосостояние, сначала в государстве, а затем и для отдельного лица». Это последнее, окончательное мнение подразумевает установленное господство правящего класса и подчинение остальных. Справедливость состоит в том, чтобы «каждый из трех классов совершал работу, приличную его классу»: плотник, башмачник и всякий другой должен делать «свое собственное, а не чужое дело», и все должны повиноваться тому классу, делом которого является управлять [3] На другой странице находится типичный пример сократовского рассуждения. Признается справедливым, чтобы люди «не брали чужого и не были лишаемы своего собственного». Отсюда выводится, что справедливость состоит в «обладании своим и в делании своего собственного дела»; а далее следует вывод, что несправедливо, чтобы один человек брал на себя занятие другого и «пробивался» из одного класса в другой. Итак, здесь, только потому что собственное имущество и собственное занятие человека называются его собственным уделом, т. е. одним общим именем, к обоим применяется одинаковый вывод. Здесь вмешиваются в рассуждение два заблуждения: первое – что человек будто бы может быть «собственником» ремесла или профессии таким же образом, как и собственником платья; второе – что так как человека нельзя лишишь платья, стало быть, нельзя лишить ремесла, а потому надо ограничить его занятия только этим делом. Диалоги Платона постоянно пестрят погрешностями этого рода, причиняемыми смешением слов с вещами: единство имени смешивается с единством природы. .