Сергей Белкин - Игра как жизнь. Часть 1

Павел Константинович недавно получил повышение и ныне являлся ревизором акцизной палаты. В его заведовании находится казенная монополия продажи водки и спирта, а также казенные заводы, вырабатывающие этот продукт. Еще недавно, Павел Константинович был бухгалтером «Винного склада номер семь», так что предмет ему был знаком досконально. Взысканий по службе он никогда не имел, но без протекции старшего брата Игнатия, служившего в Министерстве финансов в Петербурге и доросшего ныне до чина действительного статского советника, не обошлось.

Игнатий Константинович был гордостью и опорой семьи. Окончив, как и остальные братья Христофоровы, Александровскую гимназию Мариуполя, он окончил и Императорский Санкт-Петербургский университет – чем в свое время пренебрег младший брат Павел, – после чего сделал хорошую карьеру. Последовательно продвигаясь по службе в акцизном управлении, он поработал сперва в Саратовской губернии, затем был награжден, повышен в чине и переведен управляющим акцизного управления в Каменец-Подольский, а теперь вот был востребован и в столицу. Игнатий Константинович был и умен, и трудолюбив, и хорош собой, да к тому же удачно во всех отношениях женат: по любви и с пользой. Его супругой стала баронесса Анна Вильгельмина Элеонора фон Стааль из эстляндских дворян, находившихся в родстве и с Розенами, и с Врангелями, и с Будбергами. Это обстоятельство немало способствовало равномерному продвижению Игнатия Константиновича по службе. Поскольку – не стану жеманиться и делать вид, что вы этого не знаете: у нас ведь повсюду засели одни немцы!

Короткого пути до дома, который был Павлу Константиновичу предоставлен в качестве казенной квартиры, хватило, чтобы в общих чертах обдумать возможность морского путешествия без больших затрат. Он представлял его как недорогую паломническую поездку в Грецию на одном из почтово-пассажирских пакетботов, которые теперь довольно часто заходили в Мариуполь, направляясь далее с заходом во все крупные города, до Константинополя или даже до Александрии. Оставалось узнать, во сколько это ему встанет и как получить отпуск. Хорошо бы, например, присовокупив к нему пасхальную неделю с 16 по 23 апреля…

Войдя в прихожую, он погрузился в звуки и запахи домашнего очага. «Любаша, а вот и я, – воскликнул он, и к нему сразу побежали младшие: четырехлетний Валечка и восьмилетний Лёнечка. За ними в прихожую вошла жена, держа на руках годовалого Виталия. Павел Константинович обнял и поцеловал жену и деток, спросил про старших: тринадцатилетнего гимназиста Василия и десятилетнюю Елену. Узнав, что они еще не вернулись с учебы, Павел Константинович спросил: «Будем ждать или начнем обедать без них?» Решили ждать, но пока что попить чаю…

В водной главе я представил – каким мог бы быть день моего родного дедушки Павла Константиновича Христофорова в феврале 1913 года. Да, конечно: это – моя фантазия, мои домыслы. Однако же в этой фантазии есть и совершенно точные, документальные данные. Я не знаю, как правильно называется жанр того, что я сочиняю, вероятно – это художественно-документальная проза. Но я отмечу еще одну особенность текста: это – игра. Игра «в жизнь», игра жизнью.

Игра, подобная жизни. Игра, выглядящая как жизнь. Игра – как жизнь.

Так я и решил назвать книгу. Можно предложить более понятное и ожидаемое – «жизнь как игра». Но что-то в этом не то… Причинно-следственные связи, вернее – ассоциативно-эмоциональные соотношения, – не так вибрируют. «Жизнь как игра» – не цепляет. «Игра как жизнь» – вынуждает притормозить, требует цезуры.

Часто говорят: «Судьба играет человеком…» Впрочем, и люди играют не только судьбами – своими и чужими, – но и судьбами целых народов. Петр Первый и Екатерина Великая, Николай Второй и Ленин, Сталин и даже далеко не равный им Хрущев – управляли судьбами поколений, судьбой нашей семьи и моей личной. Не только политические или военные деятели управляют ходом истории. Судьба и жизнь всего человечества меняется – причем круто, фундаментально! – в результате того, что придумали, создали Ньютон, Фарадей, Попов или братья Райт. Одними движет тяга к знанию, другими – честолюбие, третьими – алчность, четвертыми – поиск справедливости… А в результате в движение приходят массы людей, возникают и протекают «исторические процессы», осуществляется то, что мы называем развитием.

Почему же я тогда стремлюсь назвать это «игрой»? Ведь принято считать, что игра отличается от других видов деятельности тем, что она – непродуктивна. Типа – нет материального продукта как результата деятельности. Игра осмысленна, но – непродуктивна. Спорить с этим не буду: видимо те философы, которые пришли к этому умозаключению, ничего не слышали про игру на деньги. Ну, а ежели историю, которую творят различные «великие люди», считать их игрой, то уж они-то точно после себя оставляли именно продукты, результаты деятельности.