Юлия Юшкова-Борисова - Понять Молдову. Записки странствующих социологов

– А зачем ему трактор?

– Он обрабатывает весь участок.

– И кукурузу сажает?

– Да, немного, но сажает.

И зачем человеку, у которого явно есть некий капиталец – а он явно есть, он требуется, чтобы содержать большой дом, – зачем ему заводить такое большое хозяйство? А потом я поняла, что это ему нравится. Ему нравится ранним летним утром садиться за руль трактора. Он чувствует себя спокойно и уверенно в жизни, он знает: что бы ни случилось, голода в его доме не будет. Мамалыга, вино, курочка у него свои. (Когда я редактировала и этот текст в разгар эпидемии, я тоже посмотрела на ситуацию иначе.)

Обычно люди, которые любят поесть, довольно сексуальны. Как ни странно, но яркой чувственности, выраженной сексуальности в молдаванах нет. Хотя я могу ее не чувствовать, не воспринимать их тип эротизма, не считывать сигналы, которые они транслируют.

Когда мы обсуждали этот вопрос с Эксплозией, а она доказывала, что молдаване очень чувственны, то Сергей, и в шутку и всерьез, спросил: «Тогда скажи, почему мне за все это время, что я жил в Молдове, никто ничего ни разу не предложил? Я, как честный человек, скорее всего бы отказался, но почему мне не предложили?» На что Эксплозия с изысканной, но чуть сардонической улыбкой ответила: «Может быть, тебе и предлагали, только ты не понял». «Ах, вот как…» – разочарованно протянул Сергей.

Смеялись мы долго. Нет, я совершенно не ревнива. По крайней мере, до тех пор, пока мне не дают повода. Но теперь я тоже думаю, что могу просто не улавливать молдавской сексуальности и ее примет. Мои приемники не пеленгуют молдавские сигналы. Да, конечно, я бы тоже отказалась, как честная замужняя женщина… А может быть, это и есть ключ к вопросу Сергея? Не предлагали, сразу же улавливая, что это невозможно принципиально?

Хотя вот что еще могу добавить. Продолжая сравнение с моей родиной (а это неизбежно, потому что, воспринимая страну собой, неумолимо начинаю сравнивать с тем, что я привыкла видеть и думать), я начинаю понимать, что, скорее всего, в обыденной жизни людей моей культуры больше, чем в среднем по миру, сексуальной игры. Она, как правило, вовсе не направлена на соитие, а служит укреплению социальных связей и поддержанию социального статуса играющих как значимых в сообществе персон. Это игра в «может быть». В то, что когда-то, в другой раз, в других обстоятельствах другой жизни это могло бы случиться и это могло бы быть прекрасно. Игра важна сама по себе и носит чисто ритуальный характер. Это очень, очень тонкая игра, в нее играют взглядами, взмахами ресниц, поворотом и наклоном головы, тембром голоса и совсем немного – словами.

Но мне ни разу не пришлось наблюдать ничего подобного в Молдове. Или я не видела, не умела заметить ее. Но, может быть, все-таки ее нет, потому что, если это так, становится ясным, почему молдавские женщины обязаны ухаживать за собой так тщательно и выглядеть каждый день так, как будто собираются на прием к королеве. Потому что они вынуждены ждать, пока ими заинтересуются. Они должны непрерывно посылать очень ясный и предельно четкий сигнал. Взмах ресниц и улыбка уголками рта им не в помощь.

Мне вспомнился наш давнишний разговор с Элеватией. Хотя она и румынка, но ее отец из молдавской части Румынии. Как-то раз Элеватия разговорилась о своей личной жизни и пожаловалась на одиночество и отсутствие физической близости. Она очень привлекательна, на мой взгляд, у нее очень правильное лицо и нежная кожа. Низ у нее тяжеловат, но, как сказала моя мама, «она с ним так ловко управляется, что это ее ничуть не портит». Она хорошо движется, и она остроумна. И еще, она работает с людьми, среди которых вполне мог оказаться кто-то, кто был бы счастлив провести с ней время.

Я была в недоумении после такого заявления. Мы, понизив голос и наклонив головы друг к другу, стали разбирать ее возможности, и она самым подробным образом разъяснила мне, что их у нее нет. Главным препятствием было то, что она не могла послать проясняющий ситуацию, призывный, но ни к чему не обязывающий ее, вежливый и ободряющий запрос-сигнал. Она не умела…

Сексуальность – это ощущение себя в мире, единение с ним, непрерывно самовоспроизводящимся в любви к себе. Это чувство достоинства и права на самовоспроизводство себя и своей персоны, своего голоса, своих движений, своих мыслей в мире. Это «я», которое разворачивается вовне, готовое и принять, и отдать.

« Чувственный ли молдаване народ? Нет, не думаю. Хотя говорят, что да, но, наверное, нет. Потому что чувственность предполагает уверенность в себе, а они не уверены в себе», – ответил на мой прямой вопрос умный и тонкий мужчина. Честно отвечая мне, он напрягся от некомфортности ситуации, когда он говорит о чувственности с незнакомой женщиной. Больше я этот вопрос мужчинам не задавала.