В. Дудко - Крах наступательной стратегии ВМС США на ТОФ. Книга 1. Герои Бангора

Поэтому само отношение к службе формировало стиль командира и развивало командирские качества. Командиры, при повседневной схожести на берегу, в море и в делах, всегда отличались друг от друга. Из этих отличий и многого другого складывалось мнение о командире. Я уверен, что среди командиров глупых в понимании одного и в сравнениях другого нет вообще. Есть склад ума, который, так или иначе, формирует стиль и поведение человека. Каждый командир управлял лодкой в меру своих качеств и способностей и ещё мотиваций, которые вытекали из целей, поставленных командиром перед собой. Выход в море для одного был отдушиной от домашнего очага, для другого – удовольствием творческого познания, а для третьего – обузой и т. д. Поэтому при однотипных подводных лодках у каждого командира был свой результат: один открывал что-то новое для себя и других, второй чудил и без чудес не мог, третий плавал, как на паровом буксире, используя три-четыре команды – «вперёд, назад, вверх, вниз» и т. д., а четвёртый и чудил и открывал.

В 1971 году я окончил Тихоокеанское Военно-морское училище и получил распределение на Камчатку в распоряжение Командующего КВФ. Действительно, тогда в 15-й эскадре атомных подводных лодок ВМФ было несколько кораблей, на которых можно было начинать службу, и всего две вакансии по специальности.

Прилетел на Камчатку, получил назначение на атомную подводную лодку (пла) «К-115» – 627А проекта – «голубая лента Атлантики», самая скоростная подводная лодка того времени. Конечно, ничего не знаю, никто не встречает и не ждёт. Хорошо, что помнил после стажировки, куда и как нужно добираться, знал, что есть такой посёлок Рыбачий и там находится ПКЗ (Плавказарма финской постройки), где и расположены экипажи и штаб 45-й дивизии подводных лодок.

Мне нужно было из Петропавловска-Камчатского на ПСК-3 приехать в закрытый гарнизон, который сразу от парома начинался рыбацким посёлком с бараками и одноэтажными деревянными домами.

Домики зимой заносило по самые трубы снегом, поэтому после закрытия рыбного сезона развлечение для рыбаков было одно – водка, икра и гармонь. А так как сезон к тому времени уже для многих закончился, то и народ находил себе дело возле «пивного ларька».

Пивной ларёк в прошлом был круглой стильной кафешкой, а сегодня – полуразрушенным сараем с забитыми фанерой окнами и кучей мусора из бутылок и бумаги у входа. В дверях стояла здоровенная тётка в грязно-белом халате, с красным лицом, нездоровым запахом и покрытыми цыпками руками, которая загораживала собой всю дверь. Перед ней был стол со стопкой солдатских алюминиевых мисок и пивных пол-литровых кружек нашего советского образца. Справа из белой металлической бочки торчал насос, которым раньше качали масло, рядом ещё одна бочка, только деревянная, грязного цвета, с подтёками на боках. Когда я подошёл ближе, то обнаружил, что грязная бочка наполовину с красной икрой… и ещё буханки хлеба, торчащие из мешка тут же рядом. На ценнике было написано «Обеденный комплекс 5 р. 87 коп.». Мне было предписано явиться в часть на следующий день, поэтому я мог себе позволить кружку пива с видом на Авачинский вулкан.

Упёршись в «хозяйку», попросил: «А налейте-ка мне только пиво». Она, ничего не объясняя, сказала: «У нас комплексный обед». Говорю: «Давай комплекс». Здесь она поразила меня ловкостью и отточенностью движений: один качок насосом – и полкружки налито, один взмах чумичкой – и полмиски икры на месте. Говорит: «Хлеб ломай сам сколько нужно, вода в колонке, сильно не открывай, все вылетит из кружки. Отходи, видишь, очередь». Я так с открытым ртом и завернул за угол к колонке, чтобы оценить, чем меня одарили. Оказалось, в комплект входило 250 г спирта вместо пива, миска красной икры, хлеб и вода из колонки, чтобы развести спирт. Вокруг колонки и импровизированного стола из ящиков маячили безликие люди-призраки с кружками в руках. Кто-то из них, качаясь, стоял друг напротив друга, кто-то полулежал, кто-то уже закончил эпизод «А поговорить?» и мирно тут же спал.

Икру я съел. Спирт разводить не стал, а отдал товарищам по трапезе, за что они меня искренне и добросовестно благодарили и не хотели отпускать.

Солнце направилось к закатной части дня, а я вместе с ним к месту службы. Идти пришлось по дороге, которая вилась одной широкой пыльной полосой вперемешку с кусками асфальта вдоль всего посёлка, время от времени то тут то там увиливая в стороны к жилым домам. Было безлюдно. По посёлку в поисках простого женского счастья слонялись одинокие женщины, которые по воле случая всегда оставались в посёлке, пока жены с детьми уезжали на юг и оставляли мужей наедине с подводной лодкой. Ещё не подозревая о существовании этой особой категории женщин посёлка, я увидел двух энергичных, слегка «освежившихся» (выпивших) подруг. Бодро виляя бёдрами, они шли мне навстречу. Поравнявшись с ними, я с естественным любопытством разглядывал выпуклости и впуклости. Услышал: «Лейтенант, ты мужика с *издой в зубах не видел?» Я как-то потерялся. Во-первых, тогда женщины не выражались так беззастенчиво или просто я рос в семье и обществе, где это не приветствовалось, а во-вторых, я не мог себе представить мужика с женским половым органом в зубах. Молча удивился. «Ну, с бородой и усами, понял?» – «А! Нет, не видел». Девушки активно предлагали мне принять участие в надвигающемся на меня удовольствии и вразнобой поворачивались и теми, и другими частями тела, вид которых должен был подвигнуть меня на сексуальное домогательство.