Евгений Батраков - Заметки об анатомии поступка. Человек и нелюди

2. Убеждение, которое определяет выбор средств устранения чувств, являющихся результатом истолкований, и которое, в свою очередь, образует новое, только теперь уже предвкушаемое чувство.

У человека пьющего данное убеждение выступает как питейное . «Питейное убеждение, – писал в свое время ленинградский ученый, психофизиолог Г. А. Шичко, – твердая уверенность в том, что питье спиртного нормальное, оправданное, неизбежное, важное и даже необходимое в нашей жизни занятие» [3].

Ювелирно точная, научно безукоризненная формулировка! Сердцевина формулировки – «уверенность».

Уверенность – это состояние ума, пребывающего у веры, около веры, рядом с верой. Важно понимать, что в слове «уверенность» заключена позиция , занимаемая нами по отношению к вере. И далее, и это не менее важно, произвести разотождествление: вера и – я, находящийся около.

И поскольку вера не является мною, она лишь – около, то есть и реальная возможность при необходимости сменить одну веру на другую. Вера не затрагивает саму суть человека. У меня есть пальто, но я – не пальто. Вы можете отобрать у меня пальто, я могу купить новое пальто, и я даже могу ходить вообще без пальто, но от этого я не становлюсь иным, – как следует из учения итальянского психолога, основателя психосинтеза Роберто Ассаджоли [4].

Кроме того, если вера признается единственной, она становится вынужденной, а человек – от нее зависимым, поскольку жизнь без веры – невозможна. А зависимость от единственного и единственно правильного, к тому же возведенного в статус исключительного – путь фанатиков.

Г. А. Шичко определил, что «питейное убеждение – твердая уверенность…». Следовательно, наипервейший этап работы по демонтажу убеждения и должен начинаться с ликвидации этой уверенности.

Разбирая состав слова «уверенность», мы обнаруживаем корень – «вер», который присутствует и в лексеме «вера». «Веру, – писал британский философ Бертран Рассел, – можно определить, как твердое убеждение в чем-то при отсутствии доказательств. Когда доказательства есть, никто не говорит о вере. Мы не говорим о вере, когда речь идет о том, что дважды два четыре или что земля круглая. О вере мы говорим лишь в том случае, когда хотим подменить доказательство чувством» [5]. То есть, то, во что человек пьющий верит, в чем он сегодня уверен, убежден, имеет опору не в аргументах – результатах собственного умственно-житейского труда, а в том, что прихвачено в мимолетном и случайном сопереживании, в чуждых плодах чужого ума. Более того, вера пьющего своими корнями уходит в период доверия, которое мы можем сегодня понимать так же, как оно понималось более ста лет тому назад: доверие – «психическое состояние, в силу которого мы полагаемся на какое-либо мнение, кажущееся нам авторитетным, и потому отказываемся от самостоятельного исследования вопроса, могущего быть нами исследованным» [6].

Именно в этом состоянии ребенок, испытывая на себе социальное принуждение, вынужден проявлять готовность быть ведомым и с готовностью усваивать господствующие в семье и в обществе представления, предрассудки и ритуалы, наделенные неким престижем…

Таким образом, мы вполне обоснованно начинаем подозревать, что питейное убеждение не только родом из детства, но имеет и вполне конкретных авторов: отец, мать, дедушка, бабушка, которым ребенок не только слепо верил, но и подражал… И потому совершенно прав Иисус Христос, сказавший: «И враги человеку – домашние его» [7]. И отсюда наша задача – в однозначность восприятия прошлого, прежде всего, в тот период, который мы обозначили, как период доверия, внести компонент сомнения. Не отрицать то, что было, не утверждать то, что должно быть. Начать с приглашения подумать, и продолжить почти абстрактным вопросом: а могут ли другие люди ошибаться?

Могут – твердо отвечали почти все мои клиенты.

А может ли – не унимался я, – почти весь народ ошибаться?

Нет, не может – отвечали почти все мои клиенты.

«Не может»! Вот откуда оно, это нынешнее оправдание: раз все пьют, то и я должен!

Но я и тут не спорю – ничего не отрицаю, ничего не утверждаю. Я задаю очередной вопрос. Вспомните, ведь было же время, когда господствовали представления, основанные на системе древнего грека Клавдия Птолемея, согласно которым небесные тела осуществляли движения вокруг неподвижной Земли? И в это верил почти весь народ Италии, и других стран. Но нашелся философ, доминиканский монах Джордано Бруно, который возразил: нет, все не так – это Земля вращается вокруг Солнца, а не Солнце вокруг нашей планеты.