Пюрвя Мендяев: Ненаписанные книги, или Рукописи не горят

Часть первая. Ненаписанные книги или рукописи не горят.

Говорят, что «рукописи не горят». Но так ли это на самом деле? В чем подлинный смысл этого выражения? Эти вопросы у меня возникли в тот момент, когда на форуме одного из известных сайтов я принял участие в небольшом обсуждении истории о сожженном Гоголем втором томе "Мертвых душ".

– Как же рукописи не горят? А еще как горят! – писали авторы реплик, указывая именно на судьбу второго тома "Мертвых душ", произведения гениального Николая Васильевича Гоголя. Полемика была не сильно оживленной, но вопрос о сожженной рукописи и потерянном произведении действительно сложен и трагичен. И вроде бы, вопиющая несправедливость знаменитой "крылатой" фразы на данном примере была явлена миру в полном объеме. Действительно, сгорела рукопись гениального произведения великого писателя. И никак её не восстановить, она исчезла в огне безвозвратно. Сгорела без следа, да сколько их этих рукописей исчезло навсегда? Не счесть. И что "рукописи не горят"? Горят и горели. И что тогда получается? Булгаков написал красивую чушь, а люди эту глупость повторяют, уже столько лет? Мне показалось это странным. Булгаков мною никогда не воспринимался как человек несерьезный. Тут было явно что-то не так. Так вот я и впервые задумался о смысле данного "крылатого" выражения. Какой же подлинный смысл вложил в него автор "Мастера и Маргариты"? Ведь явно в данных словах был автором заложен серьезный смысловой заряд. Иначе бы данное выражение не стало бы "крылатым".

Задавшись таким вопросом, я стал в интернете в поисках разъяснений просматривать материалы, посвященный Булгакову и его роману "Мастер и Маргарита". Покопавшись в интернете, я узнал, что данный вопрос интересовал и до меня очень многих людей. Да и ответов на этот вопрос дано уже много. Ответы были разные, но если их свести к некому общему значению, то получится примерно следующее заявление. Смысл выражения: слово, живую человеческую мысль ни уничтожить, ни запретить нельзя. Во всяком случае, до сих пор слова «рукописи не горят» трактовались и трактуются в равной мере литературоведами и читателями чаще всего так: если литературное произведение написано по-настоящему талантливо, оно ни при каких условиях не пропадет, не погибнет. Оно найдет свой путь к читателю.

В этой связи критиками на разные лады высказывалось убеждение, что упрямая сила творческого духа проложит себе дорогу и восторжествует; что история раньше или позже все расставит по местам и правда выйдет наружу; что все сбудется для того, кто умеет ждать; что сам Булгаков горячо верил в несомненное торжество справедливости, в то, что настоящее искусство, в конце концов, завоюет себе признание. Очень вроде бы правдоподобная версия, к тому же еще красивая и жизнеутверждающая. Но эти толкования, которые мне попались на глаза в интернете, показались мне не соответствующими некой логике самого произведения, да и нормальной логике вообще. Так получилось, что у меня на счет данного "крылатого выражения" сложилось своё собственное представление, о котором я и хочу вам сейчас рассказать.

Для начала вспомним, то место в гениальном романе «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова в котором появилось данное выражение, распространившееся в результате популярности романа среди читающей публики и ставшее достаточно устойчивой фигурой речи.

– А скажите, почему Маргарита вас называет мастером? – спросил Воланд.

Тот усмехнулся и сказал:

– Это простительная слабость. Она слишком высокого мнения о том романе, который я написал.

– О чем роман?

– Роман о Понтии Пилате.

Тут опять закачались и запрыгали язычки свечей, задребезжала посуда на столе, Воланд рассмеялся громовым образом, но никого не испугал и смехом этим не удивил. Бегемот почему-то зааплодировал.

– О чем, о чем? О ком? – заговорил Воланд, перестав смеяться.– Вот теперь? Это потрясающе! И вы не могли найти другой темы? Дайте-ка посмотреть,– Воланд протянул руку ладонью кверху.

– Я, к сожалению, не могу этого сделать,– ответил Мастер,– потому что я сжег его в печке.

– Простите, не поверю,– ответил Воланд,– этого быть не может. Рукописи не горят.– Он повернулся к Бегемоту и сказал: – Ну-ка, Бегемот, дай сюда роман.

Кот моментально вскочил со стула, и все увидели, что он сидел на толстой пачке рукописей. Верхний экземпляр кот с поклоном подал Воланду. Маргарита задрожала и закричала, волнуясь вновь до слез: