Сен Сейно Весто - Диалог о Стене. Любимые песни гуннов

– Им тоже как-то крутиться надо, выполнять условия европейских столов и клубов. Если они сделают то же прямо, их попросят. И очень сильно.

– До тех пор, пока в пределах или за пределами конкретного этнического домена останется хотя бы один представитель коренного населения, который не то что даже против, а только сохраняет какие-то сомнения по данному поводу, – они уже не имеют права там ничего трогать. Смертный приговор эвенкам был подписан на самом деле тогда, когда графику этнического языка перевели с латинской на русскую (1920 или /22 г.).

– Как же он останется, представитель? Кто ему даст? Мне объяснили популярно: что они там вешают – не надо смотреть и слушать. Дипломатию свою они пусть дома вдевают себе в одно место, на полный градусник. Смотреть надо на то, что они делают. По пунктам: раз, два, три…

– Ты думаешь, они все это не знают? Они деньги получают и за границей счет держат за то, что запрягают таких, как мы. Мы же не просто какая-то еще одна дикая аномалия, это же такие правила. Они мочат и расстреливают любого, кто хочет от них уйти. Дипломаты у них для дипломатии – это только такой обязательный компонент игры. Без них не играют.

– Меня уже тошнит от их компонентов.

– Зато никто не возражает против их комплиментов. Согласны даже платить нефтью.

– Вот-вот. «А если не будут брать – отключим кислород». Еще налоги не забывай. У нас вообще ничего не остается. Говорят, на солнечном Кавказе за нефть при последнем русском правительстве замочили 50 000 детей. Теперь задабривают, кто остался.

– Так узда слаще. Кто что говорит. Я слышал, не за нефть, а в борьбе с международным терроризмом.

– Наверно, это так сегодня называется. Это вот как нужно понимать: международный терроризм – это когда они не смогут больше бесплатно вывозить у нас 97% нефти. Кстати, ведь никто так тогда и не понял – ни тогда, ни после – чего это вся толпа так завелась. Это же сейшн года. Митинг на митинге и микрофон на микрофоне. Под эту школу разве только белые медведи не высказали, что они думают о международном терроризме, просто, наверно, спросить было некому. Даже Мадонну пробило. Вот уж кого достать было трудно. А так никто толком и не понял, почему так вдруг. Было мнение, что толпа оттого так подпрыгнула, что дело в психологии. Школа коснулась каждого – вроде дело в бессознательном восприятии нового поворота: как бы каждый мысленно вернулся к себе-ребенку, где-то в тайниках памяти каждый хранит образ себя в детстве, и потому нашло отклик во всех.

– Объяснение, мягко говоря, выглядит очень далеким от правды. А ведь точно, почти никто даже не попытался ответить – почему вдруг так. За все информсистемы мира говорить, конечно, трудно, но вроде мало кто сделал попытку хотя бы только поставить вопрос, откуда такое неожиданное единодушие в массах. То самое единодушие, которого столько времени и со столькими жертвами добивалось правительство пн. Может, у меня тут что-то получится лучше. Дело не в том, что кто-то получил повод перенести проекцию себя на себя-ребенка, а в том, что у каждого, или, точнее, почти у каждого, даже у носителя первобытного мышления, существует смутно осознаваемый домен ценностей – им, на уровне бессознательных реакций, пользуются, но крайне редко о нем догадываются. И в нем есть вполне конкретная категория, которая относится к сферам неприкасаемого. Причем это даже не одно только приятное позднее наслоение, приобретение культуры – категория та записана уже на уровне генотипа, в чем и вся неповторимость сюжета. Я приведу только одно сравнение, и ты сразу сообразишь, к чему я веду. Злобный, мелкий экземпляр какой-нибудь скандальной особи таксы преклонных лет может совершенно стоически переносить приставания огромного щенка сенбернара, доставшего своими приглашениями поиграть. Уже один набор запаховых сигнализаторов диктует конкретную программу поведения и там и там. И вот когда самоходные покойники – вряд ли они делали это по какому-то наитию, скорее просто действовали по пути наименьшего сопротивления, к чему я и клоню – перешагнули этот предел, вот тогда уже пробило каждого: чуть ли не каждый вдруг почувствовал иррациональность того, что вокруг, окружающего пространства и времени, то, что и он в опасности тоже. Попросту говоря, каждый испугался за себя. «Если уж даже школу…» Собственно, реакция – именно которой другая сторона и добивалась. Микрофоны – уже рефлекторное действие, необходимая реакция на возвращение контроля над реальностью, в массе ведь ничего не меняется, или, правильнее, меняется не быстрее геологической эпохи. Это аксиомы психологии, микрофоны естественны и легко предсказуемы, особенно задним числом: так в организациях человеческого типа принято седлать злых духов окружающего враждебного мира. В общем, кто не паразитирует, тот вымирает.