Тимоти Нунан - Гуманитарное вторжение. Глобальное развитие в Афганистане времен холодной войны

Однако мираж «Пуштунистана» продолжал создавать напряженность. Для ученых старшего поколения, таких как Рейснер или Р. А. Ульяновский, возглавлявший сектор развивающихся стран Международного отдела ЦК КПСС, разногласия между Карачи и Кабулом поднимали вопрос: должен ли Советский Союз поддерживать самоопределение постколониальных государств и народов? Если главным критерием была деколонизация, то и Пакистан можно было рассматривать как прогрессивную силу в борьбе против британского империализма. Но если более высокой целью оказывалось постколониальное национальное государство, то навязывание урду пакистанским пуштунам или белуджам представлялось несправедливым. Ульяновский, однако, не был полностью убежден такой логикой. Москва предоставляла помощь Индии и Афганистану, но никогда не отворачивалась и от Пакистана, – в 1961 году был подписан первый советско-пакистанский договор о взаимопомощи. На практике, однако, такая позиция означала, что «в советских ВУЗах, включая ВУЗы спецслужб, до 1978 года количество изучающих малоиспользуемый язык урду, который не принадлежит ни одному из основных народов Пакистана, превышало количество изучавших язык пушту, на котором говорили десятки миллионов пуштунов региона» [97] Кравцов В. Б. Введение // Басов В. В. Национальное и племенное в Афганистане. К пониманию невоенных истоков афганского кризиса / Ред. В. Б. Кравцов. М.: НИФ ФСКН России, 2011. С. 10. .

Это заявление бывшего советского советника в Афганистане В. Б. Кравцова кажется явным преувеличением, поскольку затушевывает сложности постколониальной диглоссии. Но Кравцов точно передал ту революционную точку зрения, которой придерживался Кабул и которая была принята многими действовавшими из лучших побуждений учеными, принадлежавшими к не имеющим своих государств народам. Если серьезно относиться к послевоенному национальному самоопределению, применяя этот критерий последовательно и считая национальное государство третьего мира прежде всего инструментом антиколониализма, то Турция с ее курдским населением или Пакистан с его пуштунами, как и любые другие государства, где во множестве проживают лица без собственного национального гражданства, должны быть раздроблены на части. Для самопровозглашенного революционного государства не поддерживать подобные стремления, не относиться к языкам и культурам своих народов как к равным по значению турецкому или урду было бы не чем иным, как лицемерием.

В сообществе страноведов точка зрения, которую высказывал Кравцов, воспринималась как заговорщический уклон. В 1958 году, в возрасте шестидесяти лет, после исследовательской поездки в Таджикистан скончался Рейснер, и его должность занял его почти сорокалетний ученик Ю. В. Ганковский [98] Интервью автора с Василием Кравцовым. Москва, 15 ноября 2012 г. . Научная репутация Ганковского укрепилась после публикации монографии по истории Дурранийской империи, что стало основой его карьеры, в которой академические успехи совмещались с консультациями для КГБ [99] Ганковский Ю. Империя Дуррани: очерки административной и военной системы. М.: Изд-во восточной литературы, 1958. О работе Ганковского на Второе главное управление КГБ см.: «Appendix 2 – KGB Officers and Agents of Soviet Nationality», MITN 1/6/7, 651e. Vasilii Mitrokhin Papers, Churchill Archives Centre, Churchill College, Cambridge University, Cambridge, United Kingdom. . При этом Ганковский стал также и председателем финансируемой Пакистаном советской Ассоциации друзей Пакистана. Извне казалось, что это общество занималось безобидным культурным обменом. В сотрудничестве с пакистанским коллегой поэтом Фаиз Ахмад Фаизом Ганковский работал над улучшением имиджа Пакистана, хотя в СССР активно действовала индийская культурная дипломатия. Благодаря Ганковскому Фаиз получил в 1962 году Международную Ленинскую премию «За укрепление мира между народами»; большинство его произведений было переведено на русский язык. Но Кравцов подозревает, что эта организация была только прикрытием другой деятельности [100] Кравцов В. Б. Введение. С. 9. . «Если спросить меня как человека из КГБ, то [Ассоциация друзей Пакистана] это фактически их агентура», – говорил Кравцов [101] Интервью автора с Василием Кравцовым. Москва, 15 ноября 2012 г. .

Связи Ганковского с Пакистаном были только одной стороной его сложной судьбы. Как и его отец (и как Ульяновский), Ганковский был репрессирован и с 1947 по 1955 год находился в лагерях, однако остался ортодоксальным марксистом-ленинцем [102] Интервью автора с Виктором Коргуном. Москва, 15 октября 2012 г.; Malik H. The Soviet Union, Russia: Yuri and I. A Memoir // Journal of South Asian and Middle Eastern Studies. № XXXV 3. 2012. Spring. P. 59. . Обсуждение подробностей его ареста остается под запретом, но, судя по тем отрывочным сведениям, которые собрал один из исследователей, Ганковский, будучи офицером Красной армии, предотвратил казнь обвиняемого в политическом преступлении солдата. Он спас жизнь человеку, но получил восьмилетний срок, который отбывал в казахской степи [103] Интервью автора с Виктором Коргуном. Москва, 15 октября 2012 г. . «В Ганковском жило как бы два человека, – вспоминает его друг Хафиз Малик [104] Интервью автора с Хафизом Маликом (по телефону). Кембридж, Массачусетс, 4 сентября 2013 г. . – Долгое заключение не озлобило Юрия на советскую систему. Он был горячим сторонником советской политики, но всегда оставался очень осторожным в своих словах и поступках» [105] Malik H. The Soviet Union, Russia: Yuri and I. A Memoir. P. 59. . Малик вспоминал, что Ганковскому «строгая спартанская жизнь казалась естественной и „социалистической“. Длинными русскими зимами он ходил в одном и том же потертом костюме, а летом носил нечто подобное, но полегче. Однажды я подарил ему несколько хороших рубашек с дружеским намеком: „Юрий, пожалуйста, носи на здоровье“. Он отказался».