Константин Деревянко - На трудных дорогах войны. Подвиг Одессы

О кораблях Гавриил Васильевич сказал:

– Это счастье, что мы отделались повреждениями кораблей. Могло быть хуже. Задача состоит в том, чтобы скорее делать выводы из происшедшего и не повторять ошибок.

Жуков сказал: счастье. А какое оно? И есть ли оно на войне? Я верил в него. Мне казалось, что чем реже каждый из нас будет нарушать законы войны, отраженные в уставах, тем чаще счастье будет улыбаться нам. Если мы хорошо готовим корабль, полк, соединение в техническом, боевом, морально-политическом и психологическом отношении, глубоко раздумываем над целесообразностью их использования, трезво учитываем обстановку, то можем рассчитывать на закономерное военное счастье. При этом я оставляю место и для случайностей. Несколько примеров, характеризующих эту мысль.

Большой конвой вышел сразу с наступлением темноты. На борту тысячи раненых, женщин и детей. А после этого на Одесский порт обрушилась вражеская авиация. Задержись конвой по недисциплинированности на полчаса – и неизбежны жертвы. Солдаты, прибывшие на рассвете на судах, только покинули порт, как начались бомбежка и обстрел. Были осколочные пробоины в судах. Промедли конвой с приходом – и войска могли понести потери еще до вступления в бой. Все это мы называли закономерным счастливым исходом. Он объясним: командиры и капитаны стали собраннее, точно выдерживали установленное время ухода и прихода кораблей и судов в порт.

Самолеты-торпедоносцы противника нагнали при эвакуации из Одессы наши концевые конвои и выбрали себе в жертву небольшое судно, шедшее в самом конце порожняком. И разрядились по нему. А чуть впереди шли переполненные людьми крупные суда. Прямо скажем, чистейшая и необъяснимая случайность. На вражеских летчиков нашло какое-то наваждение. Ну а следовавшим на судах людям улыбнулось счастье случайного характера.

«Бойкий» остался невредимым во время одного из налетов пикировщиков, потому что вражеский авиационный командир избрал для удара эсминец справа – «Беспощадный», а не слева – «Бойкий». Это, конечно, случайность. Когда же «Бойкий» пять раз бомбили и он увернулся и отбился, или когда «Безупречный» избежал прямых попаданий, или когда «Беспощадный» вышел из-под массированного удара с минимальными повреждениями – это результат выучки, искусного маневра и меткого огня. Тут, как говорят, все закономерно. И счастье закономерно.

В 1942 году лидер «Ташкент», прорываясь из Севастополя в Новороссийск, подвергся длительным атакам самолетов. От осколков бомб он получил только повреждения, ни одна бомба не попала в корабль, так как он искусно отбивался и маневрировал. Тут счастье закономерно – результат выучки и отваги, но, конечно, кусочек и случайности (скорее причинной), – почему командир скомандовал: лево руля, а не право? Но вот все-таки одна из последних, по счету 336-я, бомба попала в корабль. Должна же была хоть одна попасть, повинуясь закону рассеивания, который дает причинную случайность. Но как она попала? Скользнула по якорю (на этом корабле он почти полностью втягивался на палубу) и, не взорвавшись, ушла в воду. Все ахнули. Необъяснимая, непричинная счастливая случайность, каких на войне много.

Вот оно какое, военное счастье! Фатальное ли оно? Нет. Тут в основе – мастерство и отвага, а потом уже счастливый случай, как нежданная награда за тяжкий ратный труд.

Как куется счастье – понятно. Но откуда свалилось на нас это несчастье – морские пикировщики с опытными асами, – мы дознались позже.

К середине сентября гитлеровское командование, оценив роль огня советской корабельной артиллерии, решило применить против нашего флота пикировщики. Но действовавшие на Восточном фронте их летчики не были обучены атакам по кораблям. И вот тогда гитлеровцы пошли на крайнюю меру. В разгар сражений между итало-германскими и английскими вооруженными силами за Северную Африку (там действовал немецкий корпус Роммеля) и на коммуникациях Средиземного моря из Сицилии были переброшены в Прибалтику и Причерноморье эскадрильи 10-го авиакорпуса пикирующих бомбардировщиков Ю-87, получивших большой опыт борьбы с английским флотом (они находились на Сицилии с декабря 1940 года). В одни и те же дни – 21 и 22 сентября – в результате ударов пикирующих бомбардировщиков в Кронштадте были повреждены два наших линкора, а под Одессой три корабля потоплены и два повреждены.

Мне позвонил комиссар соединения эсминцев старший политрук Г.И. Фомин и попросил выступить перед личным составом «Безупречного» и «Беспощадного» с рассказом о ходе обороны Одессы. До того мне уже не раз приходилось выступать на севастопольских кораблях, и потому карта-схема обороны плацдарма была готова. Я сразу согласился выполнить ответственное партийное поручение. А еще мне было приятно встретиться и побеседовать с комиссаром Фоминым. Это интереснейший человек. Когда в 1936 году я был старпомом на «Петровском», он был рядовым мотористом. Но среди сверстников выделялся начитанностью, глубокими политическими знаниями и дисциплинированностью. Его, коммуниста, назначили помощником руководителя группы политических занятий. После учебы Фомин стал комиссаром лидера. А теперь вот комиссар дивизиона кораблей.