Владислав Гончаров - Кто развязал Первую мировую. Тайна сараевского убийства

Сербское правительство сразу поняло, что ввиду антиавстрийской пропаганды в прошлом и того обстоятельства, что заговор был подготовлен в Белграде, австрийское правительство склонно будет возложить ответственность за убийство если не на само сербское правительство, то на сербских агитаторов и воспользуется этим как предлогом для войны. Поэтому сербское правительство старалось держаться как можно корректнее. Оно отменило торжества, назначенные по случаю дня святого Витта, напечатало в официальном органе суровое осуждение преступления, выразило надлежащим образом соболезнование и изъявило готовность предать в руки правосудия всех, кто окажется виновным в соучастии.

Но само оно не предприняло никаких шагов для расследования происхождения заговора в Белграде. Наоборот, доктор Груич, главный секретарь сербского Министерства иностранных дел, сказал 1 июля австрийскому поверенному в делах, «что до настоящего времени ничего не было предпринято и что этот вопрос не касается сербского правительства».

Правительство выжидало, желая узнать, что сумеет обнаружить Австрия и какие обвинения она предъявит.

Сербское правительство не предприняло также никаких реальных шагов, чтобы обуздать резкие нападки белградской печати на Австрию. Рассуждения белградских газет по поводу сараевского убийства содержали, по заявлению британского посланника в Вене, «выражения, почти оправдывавшие и одобрявшие это печальное покушение» [88]. Пашич заявил, что он не в силах прекратить эту провокационную полемику ввиду того, что сербская конституция гарантирует полную свободу печати и не допускает цензуры или конфискации газет.

Правда, нападки со стороны сербской печати отчасти были провоцированы столь же резкими и оскорбительными нападками австрийской печати. Последняя вместе с тем старательно перепечатывала выдержки из наиболее оскорбительных статей сербских газет, для того чтобы познакомить с ними Европу и настроить общественное мнение против белградского правительства. Таким образом, в течение трех недель после убийства эрцгерцога между Австрией и Сербией велась ожесточенная газетная кампания, в которой обе страны поносили друг друга, взвинчивая тем самым воинственное настроение в массах по обе стороны границы; это было психологической подготовкой к войне.

Пропаганда, предпринятая австрийскими газетами, которые вообще имели более широкое распространение, сначала была успешнее, чем старания сербских газет воздействовать на общественное мнение в Европе и в особенности в Англии. 16 июля лондонский «Times» осуждал «невоздержанный и провокационный тон, который, как говорят, усвоили многие сербские газеты до и после преступления, возмутившего Европу». Газета предостерегающе заметила, что «Сербия должна сама, по собственной инициативе произвести расследование, которого, как она имеет основание предполагать, потребует от нее Австрия, и должна представить державам исчерпывающий отчет об этом расследовании». На следующий день влиятельная «Вестминстерская газета» оправдывала желание Австрии привести в ясность свои отношения с Сербией, поскольку предполагается, что преступление имеет свои корни в Белграде и связано с замыслом отторгнуть сербские провинции от двуединой монархии. От Австрии «нельзя требовать, чтобы она пребывала в бездействии. Сербия поступит умно, если признает основательность опасений своей великой соседки и сделает все, что в ее силах, чтобы устранить их, не дожидаясь, пока на нее окажут давление, способное повлечь за собой то, что граф Тисса называет “осложнениями военного характера”».

Такая позиция, занятая влиятельными английскими газетами, сильно поощрила надежды Австрии на то, что в случае «локализации» австро-сербского конфликта Англия будет держаться в стороне. Вместе с тем это вызывало большую тревогу в Сербии, со стороны которой последовал ряд дипломатических протестов и разного рода заявлений.

Под конец поведение австрийской, германской и английской прессы, а также подозрительное молчание Вены стали серьезно тревожить Пашича. Кроме того, возможно, что здесь подействовало сообщение о намерениях Берхтольда, которое через графа Люцова 16 июля дошло до сведения британского правительства. Сообщение это было немедленно передано британскому дипломатическому представителю в Белграде; по-видимому, некоторые намеки были сделаны и сербскому посланнику в Лондоне, ибо последний 17 июля телеграфировал Пашичу.