Владислав Гончаров - Кто развязал Первую мировую. Тайна сараевского убийства

После того как Тисса вернулся в Будапешт, Берхтольд добавил к меморандуму, предназначавшемуся для Берлина, приписку, в которой обвинял Сербию. Вместе с тем он набросал текст личного письма Франца-Иосифа к императору Вильгельму, в котором, как и в меморандуме, изложил мирную программу Тиссы. Письмо в конце тоже указывало на необходимость более энергичных действий против Сербии:

«Мир будет возможен, только если Сербия… будет устранена как политический фактор на Балканах. Вы согласитесь, что после последних ужасных событий в Боснии о дружественном улаживании противоречий между Австрией и Сербией думать уже не приходится и что мирная политика всех европейских монархов находится под угрозой, пока этот источник преступной агитации в Белграде продолжает оставаться безнаказанным».

Строго говоря, по конституции Берхтольд не имел права отправлять такое важное послание, касающееся внешней политики, и вносить изменения в текст, который был согласован раньше. Он должен был предварительно осведомить об этом венгерского премьера. Поэтому он отправил копии этих документов Тиссе, но тот, прочтя их, остался весьма недоволен. Тисса боялся, что это «испугает» Берлин и там не захотят одобрить мирную дипломатическую программу. Он подозревал, что Берхтольд намерен добиться от Германии поддержки в военных действиях против Сербии, а не поддержки «политики дальнего прицела», о которой они договорились, как это и было в действительности. Поэтому он немедленно телеграфировал Берхтольду, настаивая, чтобы были опущены наиболее резкие слова.

Но когда он отправил свою телеграмму, Сегени в Потсдаме уже передавал письмо императору Вильгельму без всяких поправок: Берхтольд отправил его, не дожидаясь ответа от Тиссы. Он прибег к одному из резких приемов, которыми он пользовался при аналогичных обстоятельствах впоследствии, но в гораздо более серьезных случаях, – ставить перед «совершившимся фактом». Он не любил отстаивать свое мнение из-за природной лени, а также вследствие незнакомства с деталями и вызываемой этим зависимости от своих секретарей в смысле информации. Он всегда полагал, что легче сначала сделать первый шаг и потом избегать объяснений, пока не пройдет время, когда еще можно что-нибудь изменить, и тогда уже всякие споры будут тщетны.

Лучшим способом сдвинуть Тиссу с его твердой позиции, по мнению Берхтольда, Гойоса и Форгача, было – изобразить ему дело таким образом, будто Берлин стоит за немедленные и энергичные действия против Сербии, и что если Австрия не использует сейчас благоприятного момента, то Германия больше, чем когда-либо, будет считать ее bundnisunlahig, то есть слабым, нерешительным и упадочным государством, союз с которым представляет для Германии малую ценность, поэтому Берлин будет пренебрегать интересами Австрии и будет в дальнейшем обращаться с ней еще более бесцеремонно, чем раньше. В этом своем намерении Берхтольд, встретил поддержку со стороны германского посла Чиршки, или, правильнее говоря, использовал его для своей цели.

4 июля по совету Форгача Берхтольд сообщил Францу-Иосифу и Тиссе слух, подхваченный одним сотрудником бюро печати Министерства иностранных дел:

«Чиршки заявил, очевидно, с намерением, чтобы это было передано министру иностранных дел, что Германия будет всецело поддерживать двуединую монархию во всех ее мероприятиях против Сербии. Чем скорее Австрия произведет наступление на Сербию, тем лучше. Вчера это было бы предпочтительнее, чем сегодня, сегодня будет предпочтительнее, чем завтра. Если даже германская пресса, которая в настоящее время вся относится враждебно к Сербии, снова будет высказываться в пользу мира, то Вена не должна сомневаться в том, что император и империя будут безусловно поддерживать Австро-Венгрию. Великая держава не может говорить более ясно другой великой державе, чем это имело место в данном случае» [72].

6 июля, получив из Берлина сообщение Сегени о его беседах с кайзером и Бетманом, Берхтольд снова поручил Форгачу переслать эти сообщения Тиссе. На 7 июля, в четверг, он созвал Совет министров для того, чтобы утвердить репрессивные мероприятия в Боснии и военные действия против Сербии, которых он добивался. Перед заседанием совета он организовал предварительное совещание, в котором участвовали, кроме него самого, Тисса и Штюргк, венгерский и австрийский премьеры, Чиршки, а также Гойос, который только что вернулся в Берлин и который являлся одним из главных подстрекателей, настаивавших на войне с Сербией. Гойос прочел вслух обе депеши Сегени и свою собственную запись беседы с Циммерманом. Берхтольд выразил Чиршки благодарность по адресу кайзера и Бетмана «за их ясную позицию, находящуюся в полном согласии с договорными обязательствами и требованиями дружбы», но немедленно дезавуировал то, что Гойос сказал Циммерману относительно намерения Австрии добиваться раздела Сербии.