Николай Сергеев - Теории возникновения фашизма

По мнению сторонников этой теории, укоренившийся в сознании масс национализм был лишь многократно усилен в первой трети XX века нацистской пропагандой. Привычное для немецкого народа авторитарное управление кайзеровской Германской империей родило культ личности фюрера, но уже в республике, благодаря всё той же пропаганде национал-социалистов. Немецкий, а в особенности прусский милитаризм и вполне обычное среди немцев почитание армии, при содействии нацистских газет и радио, без особых потуг родили мощные нацистские культы силы и войны.

Сторонники подобных идей специально обращали внимание на то, что первые фашистские режимы в Европе возникли в политически отсталых странах с устойчивыми авторитарными традициями, как правило, в бывших монархиях, где общество было лишь частично буржуазным.

По мнению сторонников подобного подхода к объяснению природы фашизма, отсталое традиционное общество (итальянское, немецкое, португальское и прочие), при дефиците буржуазного парламентаризма, в условиях взрывного роста индустриального капитализма, неизбежно должно было свалиться и в реальности свалилось в фашизм. При этом исследователи никак не объясняют, почему в некоторых странах «сваливания» в фашизм не случилось, при наличии тех же самых условий, даже ещё в более выраженной форме.

Если воспользоваться всеми этими теориями комплексно для более внимательного анализа, то окажется, что возникновение фашизма в Италии вообще является историческим недоразумением, по причине слабой выраженности многих факторов, признаваемых вышеназванными теориями в качестве основных причин фашизации. Следовало бы с гораздо большей вероятностью ожидать возникновения фашизма не в Италии, а в России сразу после окончания Первой мировой войны, если бы не случилось октябрьского переворота в 1917 году.

Все экономические и социальные условия в России в 1917 году и в Италии 1919 года были очень похожими, только в России были более выражены социальные противоречия, приведшие народные массы в движение.

В России 1917 года так же как и позднее в Италии были популярны модернистские течения в литературе, искусстве политике с призывами к радикальному разрыву с прошлым, с его гуманистическими ценностями и этикой, которая, по мнению нового поколения, изжила себя и годилась лишь для слабых, старых и калек, мешала молодым людям, сильным и живущим в полную силу, преобразовывать мир. В России это проявлялось гораздо ярче, чем в Италии. Проявления нового мышления и соответствующему этому мышлению новой культуры наблюдались ещё многие годы после большевистского переворота.

Россия, так же, как и Италия, была страной, где процесс индустриализации сильно запоздал, по сравнению с более развитыми европейскими державами и поэтому осуществлялся ускоренными темпами, вызывая соответствующие социальные проблемы. Это привело к формированию нового массового общества со старым мышлением, более свойственным традиционным монархиям с аграрной экономикой. В России это ощущалось гораздо острее.

В обеих странах национализм был идейной основой всех политических партий. Как в Италии, так и в России на массовое сознание сильное влияние оказала Первая мировая война, породившая в стране глубочайший политический и экономический кризис. Но Италия оказалась в числе победителей, хоть и считала себя обделенной при дележе территорий, а Россия к 1917 году была уже фактически разорена непомерными военными расходами и находилась в предбанкротном состоянии.

В Российской республике это мог быть не только национал-монархический черносотенный фашизм, который сразу же приходит на ум при мысли о раннем русском фашизме начала века. Это мог бы быть, с большей долей вероятности, национал-социализм, взращённый в эсеровской среде.

В партии социал-революционеров в 1917 году было более одного миллиона членов, приверженцев «русского корпоративизма» с его представительной и хозяйственной демократией, союзами промышленников, профсоюзами рабочих, крестьянских союзов и организованных в кооперативы потребителей (кооперативные союзы).

Не известно, чем бы закончился корниловский мятеж, если бы он удался. Не случись октябрьского переворота, возможно, фашистская диктатура стала бы реальностью сразу после захвата власти левыми эсерами, либо крайне правая часть конституционно-демократической партии (кадеты) смогла бы реализовать свою программу установления сильной государственной власти (в терминологии лидера правых кадетов Петра Бернгардовича Струве – «власти твёрдой руки»), при полной ликвидации Советов и введении жёсткой цензуры, тотального государственного контроля над экономикой под предлогом продолжения войны с Германией и объявления чрезвычайного положения на всей территории Республики.