Борис Капустин - Рассуждения о «конце революции»

Трагизм ситуации, описанной Энгельсом, просто немыслим в логике «предустановленной гармонии» прогресса. Но есть ли хоть одна группа революционеров в истории ХХ века, хотя бы что-то сделавшая практически, которая бы не столкнулась с дилеммой между «можем» и «должны», взрывающей всю «предустановленную гармонию» прогресса? Ситуация, описанная Энгельсом, сугубо событийна и контингентна – она не выводима из каких-либо «законов истории» (хотя их призраки – в виде формулировок о «недостаточной зрелости» – то тут, то там возникают и в этом фрагменте). Более того, если такие законы вообще в каком-то виде имеются, то ситуации, подобные описанной Энгельсом, есть их прерывание.

Событийность и контингентность революции были, таким образом, зафиксированы «основоположниками марксизма» в исторических описаниях революций. Но они – в качестве ключевых характеристик революции как исторического явления – не были систематически соотнесены с тем политэкономическим пониманием революции, образчик которого мы находим в Марксовой «К критике политической экономии». В этом и состоит главная проблема нашего современного теоретического понимания революции. Пока не возникла современная политэкономическая критика современного капитала (глобализированного, финансиализированного, сетевого, стирающего старые границы между необходимым и прибавочным трудом, рабочим и «свободным» временем и т. д.), нам остается довольствоваться, опираясь на уже сделанное предшественниками, углубленным осмыслением историчности революции, освобожденной от привязки к прогрессу, т. е. осмыслением ее событийности и контингентности. Этого, как отмечалось, недостаточно для выработки современной теории революции. Но это – та методология, за которую нужно держаться, оппонируя всем нынешним версиям «тезиса о конце революции».

18 февраля 2017 года в Храме Христа Спасителя состоялась конференция, приуроченная к столетию революционных событий 1917 года. Она была первым большим мероприятием 2017 года, связанным с этой знаменательной датой, которое обозначило тональность нынешнего как бы официального, учитывая статус участников (церковные иерархи, министр, генералитет академического мира и т. д.), отношения к революциям 1917 года. Наверное, точнее всех эту тональность выразил академик А. Чубарьян: «Нужна прививка против революции, а прививка— это исторические уроки, осознание того, что принесла наша российская революция» [19] См.: «В Храме Христа Спасителя состоялась научная конференция, приуроченная к столетию февральской революции», Патриархия. ru , 19 февраля 2017, http://www. patriarchia.ru/db/print/4806909.html. .

В поисках прививки против революции нет ничего уникально российского. Можно сказать, что это – общая забота властвующих по всему миру. Почти недостижимым образцом совершенства в этом плане является полное ретуширование в мейнстримной британской историографии Английской революции XVII века в качестве «междуцарствия» (Interregnum), благодаря чему исчезает сам потенциально опасный предмет рефлексии и воспоминания. Не исключено, что столь успешная операция с прошлым была возможна лишь в специфических условиях – сам предмет и его «аннулирование» свершились до подъема критического и рефлексивного духа Просвещения. К тому же на все это счастливо наложилось событие совсем другого рода – государственный переворот 1688–1689 годов, который наполнил собой понятие «революция» в национальном сознании, причем именно в качестве «славной революции», что позволило позднее (Э. Берку и другим) противопоставлять ее «неправильным» и «несчастным» народным революциям, таким как Французская [20] Хотя в наш век, который есть наследник Просвещения, каким бы «блудным сыном» этот наследник ни был, никакие результаты репрессии и гашения памяти, никакие достижения в «натурализации» традиции не могут быть окончательными и абсолютно надежно прикрытыми от вопрошания и ревизии. В той же британской историографии есть, конечно, течение, представленное Кристофером Хиллом, Брайаном Мэннингом, Остином Вулричем и другими, которое стремится осмыслить события 1642–1660 годов именно в качестве революции. Благодаря этому она продолжает жить как понятие даже в столь консервативной среде, как британская историография. .

Погасить революцию в качестве события прошлого, растворить ее в чем-то ином, скажем, в несостоявшейся и несостоятельной попытке прервать «органически» развивающуюся традицию есть, вероятно, самый эффективный способ сделать прививку против революции [21] Миссия «правильных» или «славных» революций, как они трактуются консервативной мыслью, заключается именно в том, что они восстанавливают традицию после ее злокозненных разрывов «неправильными» революциями. Революция как возврат , как «консервация и исправление» (порушенной «части старой конституции») – это то, в чем Берк видит главное отличие и главное преимущество Английской революции (в смысле Реставрации 1660 года и «Славной революции» 1688–1689 годов) в сравнении с Французской революцией. См.: Берк, Эдмунд. Размышления о революции во Франции . Москва: Рудомино, 1993, с. 27. Отметим попутно, что современное российское консервативное отвержение Октября (вместе с Февралем) не может повторить эту берковскую операцию различения «правильных» и «неправильных» революций и потому вынуждено представить любую революцию как «губительную». Это, с одной стороны, является свидетельством отсталости отечественного консервативного мышления, а с другой стороны, признанием отсутствия – даже на уровне культурного воображения – той «органической» традиции, которая вообще поддается реставрации и «обратному склеиванию» после ее прерывания «губительными» революционными событиями. Говоря прямолинейно, 1991 год невозможно представить в качестве российской «славной революции», восстанавливающей традицию, порушенную Февралем и Октябрем. . Но в условиях Современности, уже прошедшей горнило Просвещения (как и разочарования в нем) и великих революций, уже преобразовавших наш мир и неизгладимо отпечатавшихся на нем, такой способ делать антиреволюционные прививки в целом не работает [22] Хотя кое-кто продолжает экспериментировать и с этим способом делать антиреволюционную прививку. Так, А. Дворниченко заключает свою монографию следующим выводом: в России «никогда не было революций и, видимо, уже не будет». У нас возможен только «изрядно потасканный бунт». «Волею судеб (?) Россия оказалась именно в числе тех стран, где революции невозможны» (Дворниченко, А. Ю. Прощание с революцией . Москва: Весь Мир, 2018, с. 269). . Нужны другой способ и другая прививка.