Мартин Ли - Фашизм - реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Каким–то образом Томпсону удалось потянуть за нужные рычаги, чтобы позволить Ремеру приехать в страну, которую он так часто и упорно критиковал. Несмотря на то что он не раскаялся в своих нацистских взглядах и в годы «холодной войны» прямо выступал за германо–русский союз, Ремер без всяких помех приехал в Калифорнию, а затем покинул её. Это тем более странно, что западногерманский суд только что приговорил его к шестимесячному тюремному заключению за грубое антисемитское высказывание, вызвавшее бурю восторга на встрече ветеранов SS в Баварии. Вот как описывал случившееся корреспондент немецкого журнала «Stern»: «Ремер театральным жестом достал из правого кармана своего пиджака наполненную газом зажигалку. Он поднёс её к носу и слегка нажал на кнопку, чтобы медленно выпустить газ. “Что это?” — спросил он, принюхиваясь, а затем ответил: “Это еврей, тоскующий по Освенциму”» [538].

Вне всякого сомнения, подобная шутка была бы с радостью воспринята на съезде Института пересмотра истории, но на этот раз Ремер был расчётливее. В ходе своего выступления бывший командир элитного охранного батальона Grossdeutschland дал поминутный отчёт о событиях 20 июля 1944 года, когда он вместе со Скорцени спас Третий рейх от заговорщиков. Переведённое редактором Института пересмотра истории Марком Вебером выступление было тепло встречено собравшимися. Всякий раз при упоминании национал–социализма или Гитлера в зале раздавались аплодисменты, а когда речь заходила о Рузвельте или Черчилле — недовольные вздохи.

После речи, изложение которой позднее было опубликовано в восторженной статье «Spotlight», потом целиком перепечатанной в «Журнале пересмотра истории», к Ремеру подошла группа молодых почитателей. Потрясённые, они ловили каждое слово одной из последних живых легенд Третьего рейха, непринуждённо курившего сигарету и рассуждавшего о необходимости культурного возрождения Европы. Когда его попросили прокомментировать внешнюю политику своей страны, Ремер стряхнул пепел и ответил: «Политики нет, поскольку мы имеем дело с ложным государством. Германии нет… есть только оккупированное население двух стран» [539].

Однако в будущем, как пообещал Ремер, вновь пробудившаяся Европа проложит путь к объединению всего континента под динамичным руководством Германии и России. Признав, что обе страны отличает бурная история, Ремер похвалил русских за их силу духа, руководимую «славянским авторитаризмом». В противоположность этому Америка со своей грубой рок–музыкой и «негроидной деградацией культуры», которые навязывались массам «еврейскими отравителями», была названа более коварным и мощным врагом. Недисциплинированный гигант, отягощённый расовым смешением, Америка производила безудержную посредственность, угнетавшую восприимчивость современных немцев и других народов, попавших под её власть. Исправить положение может только неонацистское восстание, утверждал Ремер. Пока оно ещё не началось, на всех национал–социалистах лежит обязанность нести факел скрытой сегодня славной культуры «традиционной Европы». Собравшиеся вокруг слушали с напряжённым вниманием, разделяя его мечту.

Через несколько месяцев после поездки Отто–Эрнста Ремера в Соединённые Штаты подошёл к концу второй тюремный срок Михаэля Кю- нена. Выйдя на свободу в 1988 году, он немедленно отправился в турне по Западной Германии, навещая старых друзей и вербуя новых сторонников. Наблюдавшая за его передвижениями американская военная разведка сделала позднее подтвердившееся предположение: «Деятельность Кюнена и его личное обаяние будут иметь решающее воздействие на будущее неонацизма. Скорее всего, он постарается объединить вокруг себя бывших сподвижников, чтобы вновь нападать на основополагающие ценности либерально–демократического общественного устройства» [540].

Кюнен, который не лез в карман за словом, заявил в ходе своего радиоинтервью, что в Западной Германии необходимо установить нацистскую диктатуру. «Наша мечта — это нация европейских коричневорубашечников, активных политических солдат национал–социализма, способных сражаться на улицах», — сказал он корреспонденту журнала «Шпигель». Высказывания подобного рода заставили власти запретить в феврале 1989 года ещё одну возглавлявшуюся Кюненом группировку — Nationale Sammlung [541].

В это время Кюнен был занят подготовкой празднования столетнего юбилея со дня рождения Гитлера, которое было запланировано им в ходе состоявшейся пять лет назад поездки к бригадефюреру Леону Дегрелю в Испанию. Ожидавшееся с таким нетерпением событие прошло достаточно незаметно. На него прибыли неонацисты из Испании, Франции, Дании, Бельгии, Норвегии и Западной Германии. Поднимая бокалы с шампанским в честь фюрера, Кюнен и его коллеги имели все основания быть довольными. Недавно созданная партия «Республиканцы» (Die Republikaner) добилась существенного прорыва, завоевав 7,5% голосов избирателей Западного Берлина. Со времён успехов национальных демократов Буби фон Таддена в середине 1960‑х годов ни одна ультраправая партия не показывала таких результатов на избирательных участках. «Националистическое мышление переживает возрождение, — заявил Кюнен. — Успех “Республиканцев” на выборах в Берлине укрепил уверенность как среди нас, так и среди всех националистических сил» [542].