Мартин Ли - Фашизм - реинкарнация. От генералов Гитлера до современных неонацистов и правых экстремистов

Рост числа скинхедов в рядах английского «Национального фронта» показывал глубину деградации этой организации, в 1977 году получившей на общенациональных выборах голоса четверти миллиона избирателей (в Лондоне за него проголосовало 10% из числа пришедших к урнам).

Столь резкое падение объяснялось тем, что консерваторы Тэтчер взяли на вооружение основной лозунг «Национального фронта» — протест против иммиграции. С сокращением числа своих избирателей неофашисты стали вовлекать в свои ряды молодых скинхедов, с тем чтобы использовать их в качестве «пушечного мяса» для расистских выступлений и прочих уличных акций. Великобритания стала основным поставщиком этих боевиков, сторонников альтернативной рок–музыки, международному фашистскому движению. К началу 1980‑х субкультура скинхедов проникла из своей столицы — Лондона — в США и континентальную Европу.

Один из наблюдателей назвал бритоголовых «пролетарской карикатурой на глупую шутку». Их типичный представитель выглядел так, как будто только что прошёл курс химиотерапии или содержался в концентрационном лагере. Пародия была мрачноватой, принимая во внимание грубый антисемитизм скинхедов. «Это культура парней, не содержащая в себе никаких загадок. Она практически мертва, и, чтобы оживить себя, прибегает к насилию», — писал Билл Буфорд (Bill Buford), сравнивавший их буйства с изменёнными состояниями сознания: «Насилие против общества доставляет им удовольствие… вызванную адреналином эйфорию, тем более сильную, что она порождается самим телом». Как заметил один из скинхедов, «насилие лучше, чем секс» [488].

Хотя Михаэль Кюнен и не отказался от своей шевелюры, он осознал, какой потенциал скрывали в себе не вписывавшиеся в стандартные рамки бритоголовые. Руководитель немецких неонацистов смотрел на музыку скинхедов как на отличный способ общения с молодёжью. Живя в парижском изгнании, он продолжал оказывать влияние на события, происходившие на родине посредством таких групп, как «Фронт Боруссия» (Borussia Front) — банда скинхедов, сеявших беспорядки на футбольных матчах и подражавших при этом своим английским соратникам. Кюнен также имел связи с ещё одной группировкой скинхедов — гамбургской «Дикой армией» (Savage Army, SA), члены которой нападали на турецких гастарбайтеров и других иностранцев. «Скинхеды и футбольные болельщики — это те, кто нас поддерживает, — объяснял Кюнен. — Даже в том случае, если с политической точки зрения они не стопроцентно на нашей стороне» [489].

В октябре 1984 года уже несколько месяцев находившийся в бегах Кю- нен был схвачен французскими правоохранительными органами и выслан в Западную Германию, где на него было выдано уже три ордера на арест. В ходе состоявшегося во Франкфурте суда 29-летний активист защищал свои действия в поддержку «национал–социалистической революции», направленной против «американизации» Германии. Не сильно впечатленный его доводами, судья приговорил Кюнена ещё к четырём годам тюрьмы за демонстрацию запрещённой символики, призывы к отмене запрета на деятельность нацистской партии, а также вовлечение большого числа молодых людей в запрещённую политическую деятельность. «Он прекрасно знает, что законных путей бороться за достижение нацистских целей не существует», — заявил судья. Он назвал Кюнена «символом западногерманского неонацизма».

После оглашения приговора Кюнен вскочил на ноги и прокричал: «Сопротивление!» Он обращался к заполнившим зал судебного заседания молодым неонацистам в чёрных кожаных куртках. Полиция быстро утихомирила его и отвезла в тюрьму. Однако карьера Кюнена–агитатора была ещё далека от завершения.

Заявив о своём решении проголосовать за французскую коммунистическую партию на проходивших в 1984 году выборах в Европарламент, Ален де Бенуа посрамил как своих противников, так и сторонников. Видный интеллектуал в среде французских неофашистов, он, мягко говоря, с цинизмом относился к избирательном процессу в том виде, как он практиковался во Франции. Несмотря на презрение к марксизму, он отдал голос за коммунистов с тем, чтобы продемонстрировать своё отрицательное отношение ко всем формам либеральной бюрократии. Всякая крупная партия, включая бурно развивавшийся ультраправый «Национальный фронт», была верна Североатлантическому союзу и идеям свободного рынка, вызывавшим отвращение у де Бенуа.

Решение де Бенуа проголосовать за коммунистов было во многом символичным. Это означало развитие его политической мысли с той поры, как ещё подростком он присоединился к неофашистскому движению «Молодая нация» (Jeune Nation), поднявшему в конце 1950‑х годов вопрос французского Алжира. После того как французское правительство запретило «Молодую нацию», де Бенуа работал секретарём редакционной коллегии организации–преемника «Европа–действие» (Europe–Action). С восторгом отзывавшееся о «насилии, помогающем понять наше истинное я», «Европа–действие» держало в Париже издательство, специализировавшееся на профашистской и пронацистской литературе. Среди изданий был и французский перевод мемуаров Отто Скорцени. Как и многие другие неофашисты, де Бенуа был одержим идеей «защиты Запада» от коммунистов и лиц небелой расы. В 1960‑е годы он поддержал американскую интервенцию во Вьетнаме. Он также был одним из авторов защищавшей апартеид брошюры «Правда для Южной Африки» («Verite pour I'Africa du Sud»), отражавшей его расистские взгляды [490].