Александр Шевякин - Загадка гибели СССР. (История заговоров и предательств. 1945-1991)

Наконец, мы не можем надеяться за короткий промежуток времени привить наши концепции демократии какой-либо группе русских лидеров. В конце концов, политическая психология любого режима, в какой-то степени отвечающего воле людей, должна быть такой же, как у самих этих людей. Но наш опыт в Германии и Японии отчетливо показал, что психологию и взгляды широких масс нельзя изменить за короткий промежуток времени одними лишь предписаниями или наставлениями иностранных властей, даже при полном разгроме и подчинении. Такое изменение может вытечь лишь из органичного политического опыта данного народа. Максимум, что может сделать одна страна для достижения подобной перемены в другой стране, — это изменить окружающие влияния, которым подвергается данный народ, предоставив ему реагировать на эти влияния по своему усмотрению.

Все это говорит о том, что мы не можем ожидать, после успешных военных действий в России, создания там правительства, полностью подчиненного нашей воле или полностью выражающего наши политические идеалы. Мы должны учитывать сильную вероятность того, что нам придется в той или иной степени сотрудничать с русскими властями, которых мы не одобряем полностью, чьи цели отличаются от наших и чьи взгляды и недостатки нам придется принимать во внимание, нравятся они нам или нет. Другими словами, мы не можем надеяться добиться полного утверждения нашей воли на российской территории, как мы пытались это сделать в Германии и Японии. Мы должны признать, что какого бы урегулирования мы в конечном счете ни достигли, это должно быть аполитичное урегулирование, политически обговоренное.

Вот что касается невыполнимых задач. Теперь — каковы же наши возможные и желательные цели в случае войны с Россией? Они, как и цели мирного времени, логически вытекают из основных целей, изложенных в Главе III.

2. Сокращение советской мощи

Первой из наших военных целей, естественно, должно быть разрушение русского военного влияния и доминирования в зонах, прилегающих, но находящихся вне границ любого русского государства.

Очевидно, что успешное ведение войны с нашей стороны автоматически приведет к достижению этого результата на большей части — если не во всей — спутниковой зоны. Последовательные военные поражения советских сил, возможно, настолько подорвут авторитет коммунистических режимов в восточноевропейских странах, что большинство из них будет свергнуто. Могут остаться очаги в виде политического «титоизма», т. е. остаточных коммунистических режимов чисто национального и локального характера. Их мы можем не принимать во внимание. Без поддержки в виде мощи и авторитета России они наверняка либо исчезнут со временем, либо разовьются в нормальные национальные режимы с большей или меньшей степенью шовинизма и экстремизма, свойственных сильным национальным правительствам в этой зоне. Конечно, нам следует добиваться уничтожения любых формальных следов сверхъестественного влияния России в этой зоне, таких как союзнические договоры и т. п.

Но в связи с этим перед нами снова встает проблема желательной для нас степени изменения советских границ в результате успешных военных действий с нашей стороны. Мы должны честно признать, что в данное время мы не можем ответить на этот вопрос . Ответ почти повсеместно зависит от того, какой тип режима установится вследствие военных действий в конкретной рассматриваемой зоне. Если этот режим будет предоставлять по крайней мере достаточно благоприятные перспективы соблюдения принципов либерализма во внутренних делах и сдержанности во внешней политике, то возможно будет оставить под его властью большую часть, если не всё, территории, полученной Советским Союзом в ходе прошедшей войны. Если же, что более вероятно, послевоенные русские власти наложат небольшие ограничения на либерализм и сдержанность, может стать необходимым изменить эти границы в гораздо большей степени. Об этом нужно говорить просто как об одном из вопросов, которые следует оставить открытыми до тех пор, пока развитие военных и политических событий в России не покажет нам полностью характер послевоенных рамок, в которых нам предстоит действовать.

Затем встает вопрос советского мифа и идеологического авторитета, которым советское правительство сейчас пользуется среди людей за пределами нынешней спутниковой зоны. Конечно же, в первую очередь этот вопрос будет зависеть от того, сохранит ли нынешняя Всесоюзная коммунистическая партия авторитет над какой-либо частью нынешней советской территории после следующей войны. Мы уже видели, что не можем исключать эту возможность. Если авторитет коммунистов исчезнет, этот вопрос автоматически разрешится. Однако следует предположить, что в любом случае сам неудачный исход войны с советской точки зрения вероятно нанесет решительный удар по этой форме проецирования советской власти и влияния.