Валентин Катасонов - Закат эпохи либерализма. Хроника финансового Апокалипсиса

Бёрджесс обращает внимание на то, что из языка происходит «вымывание» слов, позволяющих описывать и понимать смысл окружающего природного, социального и духовного мира человека. В языке остаются лишь и доминирование в языке сленг и специальные технические термины:

«В языке наблюдается мучительная раздвоенность. С одной стороны, научные и технические термины, значение которых точно определено, с другой – мы видим неопределенность и размывание смысла многозначительной болтовни. В американском английском мы видим шизоидную связку сленга и технического жаргона (курсив мой – В.К. ), благодаря которой возникают фразы: «Давай обнулимся до подразумеваемых параметров онтологического… дерьмо… как бишь оно там… ах да… констатации». Я отмечаю тенденции к чистой вербализации, особенно в публичных заявлениях, которые мы обычно считаем лживыми или уклончивыми. Я хочу сказать, утверждение может звучать так, словно имеет смысл, пока сохраняет связную синтаксическую структуру. Слова организованы в какую-то схему, но что значат сами эти слова, не важно».

Журналист просит Бёрджесса пояснить свою мысль на примере. Тот приводит следующий пример: «Репортер спрашивает президента или члена кабинета министров, будет ли война, а в ответ получает: «Существуют различные параметры осуществимости потенциала, каждый из которых достоин серьезного рассмотрения в контексте следствий из вашего вопроса, Джо. Общая тенденция склонности к забастовке по обеим сторонам гипотетической глобальной дихотомии находится в процессе подробнейшего изучения, но затронутый темпоральный элемент пока, разумеется, невозможно достоверно исчислить. Это достаточный ответ на ваш вопрос, Джо?» И Джо остается только сказать: «Спасибо, сэр»». Бёрджесс назвал подобный ответ «языком профессиональной уклончивости».

В том же разговоре с журналистом Бёрджесс обращает внимание на то, что новояз будет все менее способным описывать физический мир в его целостности и одновременно природном многообразии. По мере того, как человечество будет становиться все более урбанистическим и технократическим, новояз будет нацелен на описание мира техногенного и виртуального:

«В этом романе («1984» – В.К.), разворачивающемся в предельно урбанистическом обществе, слишком много сельского. И в языке будет происходить то, что уже происходит, а именно вытеснение сельских и природных реалий, так что названия различных пород деревьев не будут иметь большого значения: вяз, дуб или секвойя будут называться просто «дерево». Все птицы станут «птицей». Цветы – «цветком». Словарный запас будет становиться все более абстрактным, носители такого языка временами будут бунтовать против тенденции все более изобретательным сквернословием, но и бранные слова будут носить общий характер. На смену словам, так сказать, «от природы» возникнет обширный технический словарный запас – слова для обозначения частей холодильника, магнитофона и так далее. Но язык будет оторван от своих корней в плане фундаментального физического опыта. Это будет язык скорее мозга, чем тела».

Слова, которые традиционно помогали человеку находить правильные нравственно-этические ориентиры в жизни, будут постепенно «вымываться» из языка. Журналист задает вопросу Бёрджессу: «А как насчет слов вроде «любовь», «честь», «долг», «бог», «верность», «предательство», «ненависть», «бесславие»?». – Писатель отвечает: «В отсутствие традиционной системы нравственных ценностей крайне сложно будет придать подобным словам какое-либо точное значение. Уже сейчас каждому присовокуплены смутные эмоциональные коннотации, но ничего больше. И тут кроется опасность. Любой диктаторский режим может завладеть этими словами и извлечь выгоду из порождаемой ими эмоциональной реакции, но давать им собственные определения. “Бог – высшее существо. Я – высшее существо. Следовательно, я Бог"».

Новояз призван укреплять диктаторский режим. С другой стороны, этот режим не постесняется при необходимости применить силовые методы для насаждения новояза. Вот что на этот счет еще сорок лет назад сказал Бёрджесс в той беседе с журналистом:

«Нам, несомненно, уже указывают, какие слова не употреблять. Причем не столько правительство, сколько группы влияния, которые воздействуют на правительство. Не сомневаюсь, что рано или поздно в Великобритании будет принят Акт о языковых ограничениях. Определенные расистские термины, такие как «япошка», «гомик» или, хуже всего, «ниггер», уже табуированы, как некогда были табуированы ругательства из трех букв. Следующим шагом будет официально объявить их вне закона. Движение в защиту прав секс-меньшинств… потребует, чтобы такие выражения, как «педик», «гомик» или «гомосек», объявили вне закона. Даже есть «голубцы» может оказаться противозаконным, если только не будете называть блюдо фаршем в капустном листе. Далее движение за права женщин может потребовать переориентации личных местоимений, чтобы «он» и «его» использовались для обоих полов и вообще общее выражение «человек» должно быть заменено каким-нибудь сфабрикованным чудовищем вроде «мужежен» или, еще лучше, «женомуж». Права женомужа. Филологи этого движения, вполне возможно, присовокупят ко всем словам окончания женского рода или даже уничтожат ряд слов. Мы движемся в сторону все большего ограничения не только в поступках, но и речи…».