КОЛЛЕКТИВНО-ДОГОВОРНОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ КАК ПРОЯВЛЕНИЕ ЗАКОНА ЕДИНСТВА И БОРЬБЫ ПРОТИВОПОЛОЖНОСТЕЙ

Между тем первые два часа после нормального количества часов в требует увеличения оплаты в полтора раза, а дальше уже в два раза. Это дает, по крайней мере, тот заработок, ради которого он и остается. У нас существует закон, Трудовой кодекс, который буржуазия принимала. Она тоже понимает, что если человек больше 120 часов в год отработает сверхурочных, то он станет плохим работником. Он все равно заболеет, он уйдет на больничный. 120 часов выдерживается за год в России? Нет, абсолютно не выдерживается. Вторая норма, которая записана в Трудовом кодексе — не более 4 часов сверхурочных в течение двух дней. Выдерживается эта норма? Нет, конечно! То есть эти четыре часа — сверхурочное время, и люди там, где они должны получать вдвойне за сверхурочную работу, вообще ничего не получают.

А что мы считаем рабочим временем? Мы вообще как экономисты, как должны к этому относиться. Рабочее время — это все время, когда человек занят материальным производительным трудом. Поэтому когда речь идет о труде на приусадебном участке для своего «прокормления» (не для того, чтобы я посадил экзотическое какоенибудь растение и любовался на него), это когда люди сажают, то что им необходимо, иначе они не проживут, умрут со своей зарплатой, то это — продолжение процесса материально производительного труда, и поэтому считать рабочий день надо весь. Весь, и все рабочую неделю надо считать. Это никакой не отдых и никакие не выходные. Это — мелкий неквалифицированный ручной труд, тогда как сейчас уже есть машины и механизмы. И сельское хозяйство, вообще–то говоря, коллективное выживает, а мелкие фермеры все больше разоряются. Президенту Путину задавали вопросы по телефону, как помочь фермерам? А он говорит: «Я даже не буду говорить, потому что они 2 процента продукции дают. Сколько уже денег «вбухали» в этих фермеров, всѐ равно они все разорились». Мелкое это хозяйство ничего не даѐт. Я, например, тоже таким хозяйством занимаюсь, сажаю картошку, и из этой картошки получаю, из старой большой, мелкую, хорошую, новую свежую, в таком же объеме.

Буржуазия, видя этот процесс, придумала очень хорошее дело, взять и это рабочее время спрессовать. Я бы, на ее месте, не к 4‑х дневной рабочей неделе призывал всех, а к двум дням. Два дня в неделю работаешь по двадцать часов — четыре часа спишь. У нас там некоторые дежурят по суткам, ну чего там — двое суток поработал, по четыре часа поспал, а потом пять дней отдыхаешь. Красота! Что же происходит при этомспрессовывании рабочего времени? При этом спрессовывании сразу вся учеба долой. Вот мы, скажем, сделали Фонд Рабочей Академии, Красный университет, у нас есть Университет рабочих корреспондентов. Всѐ это убирается автоматом. Всякая учеба, любая, культурное развитие. У нас в городе Санкт–Петербурге есть Мариинка, концертный зал Мариинского театра, филармония, это всѐ долой. Эта всѐ не для вас, это всѐ не для рабочих. То есть, вот этот день выходной вам делают, этот день, когда вы вырваны вообще из всей общественной культурной жизни.

Я уже не говорю о том, что наличие у вас в течение обычного дня, в течение рабочего дня, в тот день, когда идет работа, времени свободного — это просто угроза для буржуазии. Потому что профсоюзная работа идет в это время, партийная работа идет в это время, общественное объединение в это время идет. Идет самоорганизация трудящихся. Вся эта работа по повышению зарплаты идет в свободное время рабочих. А как она может идти в свободное время, если люди будут разбросаны, а не находиться на производстве.

Мы должны понять, что материальной основой борьбы и победы рабочих за свои интересы, в том числе и за рост зарплаты, является собственный коллектив, производство. Там надо собираться, там! Больше негде собираться, потому что иначе вас выпихивают куда? Где вы встретитесь в городе? B кафе? A что делают в кафе?

И вот если мы начнем считать, насколько сокращается время, которое может рабочий использовать на самоорганизацию, на развитие профсоюзного движения и на свое культурное развитие — это не на два часа оно убавляется, когда из пятидневной недели делают четырехдневную. Это оно убавляется на все, его не станет вообще. Потому что после десяти часов труда, с учетом транспорта в одну сторону и в другую, оно, свободное время, ликвидируется вообще.

Как «убить» все профсоюзы, всю политическую активность, как «убить» выборные вопросы? Рабочий при 10 часовом рабочем дне уже не соображает за кого и за что голосовать, потому что некогда думать. А тогда, когда он отправлен с работы, тогда он находится в распоряжении телевизора, который объяснит, за кого голосовать, за что выступать, как и что «правильно делать».