Игорь Иванов - Новая российская дипломатия. Десять лет внешней политики страны

воздействие на этот процесс парламента, средств массовой информации и

общественного мнения;

– ослабление координационного начала в развитии международных связей, диапазон которых существенно расширился благодаря открытости общества по

отношению к внешнему миру;

– быстрый и поначалу неупорядоченный выход российских регионов и

субъектов Федерации на прямые связи с сопредельными регионами и с местными

органами власти зарубежных государств;

– резкий переход к информационной открытости внешней политики при полном

разрушении аппарата советской внешнеполитической пропаганды и других

государственных механизмов формирования образа страны за рубежом;

– перевод на негосударственные рельсы развития целых направлений

международных связей, ранее находившихся под жестким контролем государства: торгово-экономическое и инвестиционное сотрудничество, обмены в области науки, культуры и т.д.

Начальный этап формирования российской внешней политики был отражением

бурного и во многом стихийного процесса становления демократии и рыночной

экономики в стране со всеми его противоречиями и издержками.

Распад советской политической системы произошел столь внезапно и

стремительно, что ни государственное руководство, ни тем более российское общество

не имели, да и не могли иметь в тот момент полного представления о дальнейших

путях развития страны, в том числе о ее внешнеполитических приоритетах. Об этом

прямо и откровенно говорил в 1992 году, выступая в Верховном Совете, первый

Президент России Б.Н.Ельцин: «Болезненное переходное состояние России не

позволяет пока четко разглядеть ее вечный и одновременно новый облик, получить

ясные ответы на вопросы: От чего мы отказываемся? Что хотим сберечь? Что хотим

возродить и создать вновь?»5

В общественном сознании царила эйфория перемен. Тогда многим казалось, что

стоит лишь резко сменить политические ориентиры, как большинство проблем начнет

решаться само собой как во внутренних, так и в международных делах. Например, подобно тому, как в экономической стратегии расчет строился на том, что резкая

либерализация цен и

5 «Российская газета». 7 октября 1992 г.

включение рыночных механизмов сами по себе создадут положительную динамику

развития, во внешней политике ожидалось, что радикальный поворот от конфронтации

к сближению с западными странами автоматически изменит их отношение к России и

мобилизует массированную политическую поддержку и экономическую помощь. Эти

завышенные ожидания оставили свой отпечаток в первой редакции

внешнеполитической Концепции России, принятой в 1993 году6.

Следует признать, что для таких надежд в тот момент действительно было

немало оснований. К концу 80-х – началу 90-х годов произошло реальное улучшение

международного климата. Демократические перемены в нашей стране, а затем

драматические события августа 1991 года в Москве вызвали массовые симпатии к

России и поддержку ее руководства во всем мире. Большинство российского

общественного мнения приветствовало курс на сближение с бывшими противниками

СССР, ожидая от него реальной отдачи для интересов страны.

В действительности все оказалось намного сложнее. На фоне серьезного

ухудшения социально-экономической обстановки в первые годы реформ произошло

обострение идейной и внутриполитической борьбы. Внешняя политика стала одной из

сфер государственной деятельности, которую также начали захлестывать споры о

принципиальном выборе пути развития страны. Не обошли они и проблему

взаимоотношений России с западными государствами. Стоит в этой связи напомнить, что дискуссии вокруг «Запада» как определенной модели социально-экономического и

политического развития имеют в России давнюю историческую традицию. Вновь, как и

в середине XIX века, отношение к Западу стало в России своего рода знаком

определенной идеологической ориентации, символом либо воинствующего неприятия

западной цивилизации, либо столь же страстного желания как можно скорее влиться в

нее, нередко в ущерб реальным интересам страны.

Показательным в этом отношении является ставка, сделанная в начале 90-х

годов, на ускоренную интеграцию России в евроатлантические структуры.

Выдвигались нереалистические задачи – такие, как установление «союзнических»