Леонид Млечин - Контроль над разумом и другие сражения холодной войны

— Мы только что закончили одну войну, — с наслаждением вспоминал сотрудник МИ-6, — и ждали следующей.

Уайт понимал, что его подчиненные служат родине, постоянно нарушая закон. Радовало его только одно:

— В Британии, в отличие от Америки, я не должен был получать официальной санкции на то, что у нас делалось.

Рабочий кабинет начальника внешней разведки находился в доме № 54, Бродвей-билдингс. Старое здание, мрачные коридоры, темно-коричневый линолеум на полу, матовые стекла в окнах. Лифт останавливался только на четвертом и седьмом этажах. Остальным приходилось пользоваться лестницей.

Местная шутка:

— Почему лестница похожа на публичный туалет?

— Потому что сюда приходит одно дерьмо.

Окна кабинета начальника разведки, украшенного красным ковром, выходили на станцию метро. Плотные шторы были всегда задернуты, чтобы никто с улицы не мог видеть, что происходит внутри. Директор сидел спиной к окну. Перед столом два кожаных кресла. На полках старые справочники. На стенах фотографии предшественников. На письменном столе стояла чернильница с зелеными чернилами, которые использовались в служебной переписке, и писчая бумага голубого цвета.

Во времена Стюарта Мензиса в письменных ящиках стола лежали пачки наличных, которые вручались агентам. Но Дик Уайт уже не имел дела с деньгами. Он только подписывал счета на небольшие суммы, на которые его секретарь покупала сигареты и чай для посетителей. Жалованье платили раз в неделю. В отличие от состоятельных предшественников Уайт жил на зарплату.

На столе стояли четыре телефонных аппарата. Белый — прямой провод в министерство иностранных дел. Зеленый — с аппаратурой, защищающей от подслушивания (скремблер) — для секретных переговоров. И два черных городских телефона, которые обслуживались коммутатором разведки. Один через секретаря, другой — прямой, им Уайт не пользовался, поскольку сам не звонил подчиненным. Он никогда и не ходил по кабинетам, проведывая подчиненных.

Когда начальник разведки собирался уходить, его секретарь звонила охраннику на четвертом этаже. Тот вызывал личный лифт директора. Мало кто своими глазами видел начальника разведки, только руководители служб. Он даже не посещал корпоративные рождественские вечеринки.

— У разведки нет репутации, есть только мифы, — говорил Уайт. — Начальник разведки обязан этому соответствовать.

Он не спускался в подвал, где после шести вечера собирались старшие офицеры, которых именовали «бароны-разбойники». Это был мужской клуб, только для своих. Забавно, что это не были отпрыски аристократии. Напротив, костяк разведки составляли выходцы из простых семей, для которых другие карьерные дороги были закрыты. Но вход в клуб был строго-настрого закрыт для всех остальных.

Они чувствовали себя на передовой холодной войны. Они подкупали политиков, развязывали вооруженные конфликты, свергали правительства и убирали тех, кто становился опасен или просто не нужен. Они считали себя защитниками свободы страны и моралистами. Провалы скрывались, поскольку редакторы лондонских газет, следуя традиционному обещанию не копать глубоко в сфере национальной безопасности, долгое время поддерживали миф о том, что английские шпионы — лучшие в мире.

Дик Уайт с ними не пил и их компании не искал. Им несколько лет понадобилось, чтобы убедить его в своей верности и лояльности. Некоторые профессиональные разведчики не воспринимали бывшего школьного учителя в качестве начальника. Контрразведка — это оборона, а разведка — наступление:

— Он же никогда не руководил агентами. Он не понимает, что значит рисковать. Это не в МИ-5 работать. Если что-то случилось в Триполи, нельзя позвонить местному начальнику полиции и попросить о помощи.

Каждое утро в четверг в здании министерства обороны заседал объединенный комитет по разведке: в него входили сотрудники министерства иностранных дел, разведки, МИ-5, службы радиоэлектронной разведки, военной разведки и аппарата правительства.

Высшие руководители правительства и вооруженных сил каждый день получали из разведки закрытые на замок чемоданчики с секретными сводками.

Формально разведка не имела права ничего предпринимать без санкции министерства иностранных дел. В реальности все зависело от степени недовольства в случае провала. Засылая агента, ничего не надо было спрашивать. Если собирались установить жучки в иностранном посольстве в Лондоне, то надо было сообщить выделенному для связи с разведкой дипломату, чтобы тот обсудил план с постоянным заместителем министра иностранных дел. Серьезные акции, которые могли привести к смерти человека, требовали утверждения премьер-министром.