Михаил Леонтьев - Крепость «Россия»

На первом этапе◦— в «политическом модерне»◦— эти механизмы действовали, но со скрежетом и срывами, обозначенными социальными, национальными движениями, протестами, революциями, жестким и открытым мировоззренческим противостоянием на уровне политики. «Модерн»◦— большая половина XX века◦— это время, когда «народные массы» принимали непосредственное участие в политическом процессе. Часто говорится, что фашисты и коммунисты «манипулируют сознанием, обращаясь к низменным инстинктам масс». Это, безусловно, верно. Так же, как и верно то, что сами массы◦— хотя бы в таком «отманипулированном» виде◦— необходимы тем и другим в политическом процессе. На них, как минимум, обращают внимание. С этой точки зрения фашизм и коммунизм есть высшие и последние формы развития народной, «массовой демократии».

В условиях современной демократии, когда компенсаторные механизмы волеизъявления доведены до совершенства, эти «массы» из политического процесса удаляются полностью. А сам процесс превращается в имитацию борьбы, когда основные политические партии мировоззренчески неотличимы друг от друга◦— во всяком случае, с точки зрения пресловутого избирателя. Наивысшего совершенства система достигла в «модельной» американской демократии, где даже профессиональные эксперты затрудняются обозначить отличия между основными политическими партиями. На суд избирателя все более выносятся вопросы, не имеющие никакого отношения к выработке реальной стратегии, реальным политическим интересам и вызовам. А избиратель полностью отдается проблемам защиты прав животных, растений, национальных и сексуальных меньшинств.

Политическая элита полностью мировоззренчески консолидирована, и это мировоззрение◦— ценности, мифологемы, образцы поведения◦— внедряется в массовое сознание с помощью современных информационных технологий общества потребления. Если можно заставить разумного человека непрерывно менять модели автомобилей, телефонов, галстуков, памперсов и прокладок, отдавая за это реальные деньги, то заставить потреблять ценности и мифы бесплатно и с удовольствием◦— во много раз проще. Современная либеральная демократия◦— по сути, механизм господства элит, основным инструментом которого является практически тоталитарная медиакратия. Системная оппозиция в этих условиях◦— удобная форма переливания из пустого в порожнее, она практически неотличима от системной «позиции». Внесистемные оппозиционеры не просто допускаются, они даже культивируются◦— как экзотические твари, в специально отведенных местах, где и должны обитать маргиналы.

Забавно, кстати, что у нас в России системную оппозицию принято презирать, обвинять в «пособничестве Кремлю». «Настоящей оппозицией» у нас считаются только те, кто обвиняет власть как минимум в преступлениях против человечности и призывает к свержению ее◦— в идеале насильственным путем. На самом деле ничего, может быть, в том плохого и нет. Ну, симулякр. Ну, власть элит. Тем не менее современная либеральная демократия оказывается способной решать многие задачи◦— от поддержания социальной стабильности до определения национальной стратегии. Правда, в определенных ей отведенных пределах (см. статью Дмитрия Куликова и статью Михаила Юрьева).

Проблема в том, что предпосылкой безопасного, не смертельного для страны существования либеральной демократии является лояльность этих самых элит собственной стране. Это проблема, которая перед странами традиционной западной либеральной демократии никогда не стояла. И проблема, которая перед Россией стояла всегда как самая острая. Это хроническая, рецидивная измена элиты собственной стране. Исторический анализ этого феномена◦— предмет отдельного рассмотрения. Можно только напомнить, что именно предательство элит◦— основное содержание всех трех русских Смут: 1611-го, 1917-го и 1990-х годов. А доставшаяся нам (или сформировавшаяся) после краха Союза элита◦— суть посткатастрофная, мародерская и компрадорская. Не хочу сказать ничего плохого персонально, но по основному типу это люди, присвоившие себе имущество ими же прибитой страны, чье существование и обогащение не признается легитимным местным населением, и поэтому ищущие легитимации, убежища и спасения у вероятного противника. Если бы известные рычаги господства этой либеральной элиты не были чудесным образом у нее изъяты, она бы страну уж точно уконтрапупила. Исключительно в интересах собственной безопасности.