Андрей Мовчан - Россия в эпоху постправды. Здравый смысл против информационного шума

Ну и, наконец, должна быть независимая, частная инициатива. Технологии из Кремниевой долины созданы не американским правительством. Google и Facebook создавались не по госпрограммам. Для появления технологических прорывов нужен огромный кипящий слой, среда, экосистема. В них, возможно, 99 % умирает, но 1 % выстреливает. Но частники в России с таким государством, которое все время меняет правила игры под себя, у которого право собственности — бумажка, а судьи ждут звонка, чтобы вынести приговор, просто не будут рисковать. А государство у нас не израильское, оно не допустит убытков, оно хочет 100 % живущих и прибыльных стартапов. В итоге получается 100 % мертвых, потому что, кроме жулика, у нашего государства деньги может взять только человек совсем без воображения.

Но даже если случится чудо и в отсутствие школы, опыта, среды в России родится некая новая машина-изобретение и даже если на нее найдется инвестор, этой российской чудо-машине будет не хватать для становления в виде «русской технологии» буквально всего: ей будет нужен класс подрядчиков, поставляющих качественные комплектующие; школа маркетинга, чтобы обеспечить продажи; нужен, наконец, внутренний потребитель, потому что, прежде чем выйти на внешний рынок, ей надо будет отработать «серийный образец». Но подрядчиков нет, маркетинга нет, внутренний рынок схлопывается.

Экономические связи в мире нарастают, а с другой стороны, нарастают противоречия, в том числе на почве экономических вопросов. С вашей точки зрения, мы идем к столкновению — или военные сообщества разных стран обманывают нас, говоря о неизбежности конфликта?

Рассуждать здесь надо с точки зрения тренда, но не только. С точки зрения тренда мы не идем ни к какому военному конфликту, потому что его ценность для крупных игроков в современном мире резко отрицательна. Есть очень много способов конфликтовать без войны. Геоэкономика позволяет вести активную игру, даже с нулевой суммой и отрицательной, но со значительно меньшей отрицательной суммой, чем военный конфликт. Это тренд.

Но все мы очень хорошо знаем, что малое отклонение от параметров в нестабильных ситуациях может привести к «разрыву второго рода». Классический пример — Первая мировая война. На уровне 1910–1912 годов общий информированный консенсус сводился к тому, что в мире потеряны предпосылки для ведения боевых действий. И это было абсолютной правдой. Это было за 2 года до самой страшной в истории человечества войны (по состоянию на то время).

Почему? Потому что маленькие нерациональные шаги очень часто формируют западню — политическая крыса заходит в ловушку собственной ошибки и уже не может бежать назад. Нерациональный шаг порождает неправильное представление о твоей целевой функции, что порождает нерациональный шаг с другой стороны — это ровно то, что случилось перед Первой мировой войной. А Вторая мировая была совершенно логична — просто Первая была прервана, не закончившись. Первая произошла на пустом месте и разрушила игру всех участников вместе с некоторыми участниками. И поэтому сейчас никто вам не гарантирует, что глобального конфликта не будет.

Несмотря на то, что сегодня, в 2018 году, власть в России, кажется, отчетливо понимает опасности левого поворота — перехода к мягкой денежной политике, построению системы субсидирования, льготированию ставки, активному таргетированию курса валюты, ограничениям свободы движения капитала и ценообразования — пугать левым поворотом надо: у общества, истощенного клептократическим и автократичным по сути режимом, всегда возникает запрос на социалистическую систему, а в России он никогда и не исчезал. КПРФ (конъюнктурная партия — придаток нынешней власти, публично пропагандирующая возврат к принципам социализма) уверенно занимает второе место в рейтинге симпатий населения после партии власти, а КПРФ вместе со стопроцентно популистской партией ЛДПР уже практически может получать больше голосов, чем чиновничья «Единая Россия». Следование принципам разумной монетарной политики и защита стабильности макроэкономики России сегодня — это результат не согласия общества, а жесткого курса, выдерживаемого благодаря бескомпромиссной политике нескольких высших чиновников. Но такая политика физически возможна, пока эти чиновники обладают достаточной властью, чтобы тратить ее «кредит» на отстаивание своих позиций. По мере ухудшения экономического положения (которое медленно, но идет), делать это будет все тяжелее, и либо они потеряют власть (а на смену им придут сочувствующие позициям КПРФ силовики или альянс КПРФ, ЛДПР и левых несистемных оппозиционеров — борцов с коррупцией), либо будут вынуждены полеветь — исправление экономики путем либерализации и восстановления отношений с миром для них будет физически невозможным. Такая перспектива пугает намного больше «аргентинской» — в частности, потому, что ведет к тотальному краху. Об этом — в моей статье от 17 июня 2015 года для Московского центра Карнеги.