Алексей Челноков - Ксения Собчак. Проект «Против всех»

Настоящим рассадником питерского криминалитета стал печально известный центр поддержки ЮНЕСКО, на самом деле не имевший ни малейшего отношения к этой почтенной международной организации. Зато там с успехом разместились конторы прославленных авторитетов Сергея Мискарева (Бройлера), Мушега Азатяна (Миши-резаного), Виктора Грешникова (Исаака), сидевшего антиквара Александра Хочинского (Хачика), незадолго до того вышедшего из СИЗО Мирилашвили-младшего (Кусо) и самого знаменитого из них — Владимира Кумарина (Кума). С некоторыми такими «бизнесменами» петербургская администрация была вынуждена иметь дела. Когда Собчак и его соратник сопредседатель Всероссийского общества охраны памятников Александр Марголис создали фонд «Возрождение Петербурга», вопрос не ограничился без малого 7 млн рублей и многочисленными драгоценностями, собранными друзьями на ремонт исторического центра города. Кроме этого, спасительным фондом было учреждено АОЗТ «Нева-Шанс», в свою очередь, учредившее казино «Конти» — вотчину недавно отмотавшего восемь лет за похищение Михаила Мирилашвили-старшего (Миши Кутаисского).

«Это та самая вонючая демократия, за которую мы все были готовы за Собчака умереть, в девяносто первом — девяносто третьем годах…» — вспоминал на страницах книги «Бандитский Петербург» покойный Руслан Коляк (Лупатый). Далеко не простые слова: не стоит забывать, что защищать Анатолия Александровича от ГКЧП пришла в первую очередь братва во главе с коллегой Лупатого по цеху, будущим хозяином петербургского порта Ильей Трабером (Антикваром).

Неудивительно, что в Петербург потянулась многочисленная родня мэра — например, хозяин ночных клубов Александр Валерьевич Собчак, закончивший свою бизнес-биографию после обвинения в убийствах нескольких проституток.

«Собчак оказался абсолютным идиотом, — рассказывал тогда Александр Невзоров своему боссу Борису Березовскому. — И в ответ на предложение помощи, причем самое искреннее — я мог бы помочь и хотел помочь, — он предпринял ряд враждебных шагов, абсолютно враждебных. Он начал обзываться опять садистом, некрофилом, какие-то листовки распространил… Люся, его супруга, тут же написала на меня донос в Центризбирком. Нельзя с такими людьми дело иметь… Он обязан был бы поверить в искренность моего желания, потому что его конкурента я ненавижу сильнее, чем его. И многое мы могли бы для него сделать. Но в ответ на предложение помощи, на открытое сердце последовал вот такой вот плевок».

Однажды Нарусова в припадке ярости попыталась даже разбить объектив телекамеры. В отместку Невзоров начал давать супруге мэра прозвища. Одно из них закрепилось за Нарусовой надолго — Дама в тюрбане. Особенно часто так ее называли участники официальных мероприятий, которым порой приходилось подолгу ждать прибытия мэра с супругой. Чета Собчак вечно опаздывала.

У папы было желание сделать из дочери юриста. Однако Ксения решила по-своему. «Таким юристом, как ты, я не стану, а хуже — не хочу», — сказала она отцу и поступила на факультет международных отношений Санкт-Петербургского госуниверситета. Позже девочка переехала в Москву и перевелась в МГИМО.

В столице сладкая жизнь забила ключом: модные клубы, шикарные рестораны, шумные тусовки, дорогие автомобили, вояжи по заграницам и преуспевающие молодые и не очень люди вокруг. Тогда же Ксюша заявила в интервью, что хочет стать валютной проституткой.

При всем этом отпрыск собчаковского рода как-то умудрился сдать выпускные экзамены в МГИМО. Терпеливо снося наезды прессы на свою персону, Анатолий Собчак без колебаний подавал в суд, когда журналисты задевали дочь. Многие считают, что именно публичная скандальность поведения Ксюши, тут же доходившая до прессы (в частности, трехлетний проигранный процесс против газеты «Новый Петербург», где над Ксюшей прикалывались особо старательно), изрядно подорвала его здоровье.

Ксения Собчак не стала ни балериной, ни художницей, международные отношения тоже как-то прошли мимо. Все, чего добилось дите Собчака и Нарусовой, — звание персонажа светской хроники, интересного, как говорится, постольку-поскольку. Типичная судьба татуировки, которая, может, и выглядит красиво на молодом теле, но со временем стареет, дряхлеет и морщится вместе с кожей, вызывая уже не зависть, а только некоторую неловкость за ее обладательницу.