Вадим Поляковский - Иллюзии свобод и горькая действительность

Крафту суждено было открыть список «объектов» электронной слежки, однако «в одиночестве» оставался он очень недолго.

...Под ногами мягко шуршал теплый песок, роскошные пальмы окаймляли пляж, но красоты тропической природы, казалось, лишь подчеркивали неприятный характер разговора, который в полдень 9 мая 1969 г. вели двое мужчин в плавках, шагавшие по берегу. Одним из них был Генри Киссинджер, занимавший тогда пост помощника президента по вопросам национальной безопасности. В тот уик-энд он прилетел с Никсоном в Ки-Бискейн, штат Флорида, где находился «южный Белый дом», чтобы вместе с президентом поработать над его важной речью по вопросам вьетнамской политики, которую тот готовился произнести через несколько дней. Вторым был 30-летний Мортон Гальперин, один из тех способных молодых людей, которых Киссинджер набрал в штат Совета национальной безопасности. Гальперин также приехал во Флориду, чтобы принять участие в подготовке речи по Вьетнаму, но, разгуливая с ним по пляжу, Киссинджер мог сообщить своему помощнику лишь неприятные новости.

В то утро оба прочитали в «Нью-Йорк таймс» сообщение Уильяма Бичера, корреспондента газеты, связанного с Пентагоном, о налетах бомбардировщиков Б-52 на Камбоджу. Эта информация поразила Белый дом, как гром среди ясного неба, ибо бомбардировки Камбоджи хранились в глубочайшей тайне. О них знала лишь горстка официальных лиц, включая тех двоих, что шагали по пляжу в Ки-Бискейне.

Налеты продолжались уже четырнадцать месяцев. За это время гигантские Б-52 совершили свыше 3800 боевых вылетов, обрушив более 108 тыс. т. бомб на страну, по отношению к которой американское правительство официально сохраняло нейтралитет. Разрушительные рейды авиации держались в секрете не от камбоджийцев, которые едва ли могли не заметить, как Б-52 уродовали их землю, а от мировой общественности и от американского народа, поскольку США фактически вели войну, а конституция наделила правом объявлять войну конгресс, а не президента или его помощника по вопросам национальной безопасности.

Кто же выдал тайну газетчикам? Подозрение пало на Гальперина. Будучи специалистом по Вьетнаму, он возражал против эскалации войны. Из-за своих политических убеждений — а он был членом демократической партии! — Гальперин пользовался «особым» вниманием со стороны Гувера. И Киссинджер позднее даже уверял, что взял его к себе вопреки яростным протестам директора ФБР.

И все же в Ки-Бискейне Мортону казалось, что он сумел убедить Киссинджера в своей непричастности к появлению сообщения в «Нью-Йорк таймс».

— Киссинджер предложил лишить меня доступа к наиболее секретным материалам, чтобы, если снова случится нечто подобное, он мог бы сказать: «Послушайте, Гальперин тут ни при чем, он об этом даже не знал»,— рассказывал тот впоследствии.— Ведь и о бомбардировках я узнал случайно, ибо не был связан с этой операцией, а просто оказался в кабинете Киссинджера, когда полковник Александр Хейг (ныне генерал, верховный главнокомандующий объединенными вооруженными силами НАТО в Западной Европе.— Авт.) вбежал туда с первым сообщением о налете.

Согласившись с предложением своего шефа, Гальперин не только не мог предполагать, что он уже никогда при Никсоне не получит доступа к секретной информации, но и не думал, что скоро его вообще заставят уйти с правительственной службы.

В 18 час. 20 мин. того же дня в кирпичном доме в пригороде Вашингтона зазвонил телефон. Мортону Гальперину было о чем поделиться с женой после возвращения с прогулки по пляжу в обществе «партнера». Но в тот самый миг, когда Айна Гальперин сняла трубку в доме № 8215 по Стоун-Трейл-драйв, в 16 км от него, на коммутаторе, расположенном в старом здании почтамта в центре Вашингтона, замигал красный сигнал. Сидевший за пультом агент ФБР быстро вставил штекер в гнездо и натянул на голову наушники...

Разумеется, Гальперин тогда не мог знать, что в тот день еще до их прогулки его друг и бывший коллега по преподаванию в Гарвардском университете Генри Киссинджер успел несколько раз поговорить по телефону с Эдгаром Гувером в Вашингтоне, который и пустил в ход механизм подслушивания.

На следующее утро, в субботу 10 мая, у Билла Салливэна (заместителя директора ФБР по вопросам контрразведки, недавно погибшего на охоте при загадочных обстоятельствах.— Авт.) в ФБР появился полковник Александр Хейг, который незаметно, но быстро становился одним из незаменимых подручных Генри Киссинджера. А когда нахлынуло половодье «уотергейтского дела», он до конца сохранил верность Никсону.