Кейс Пейл - Крушение самолета MH17. Украина и новая холодная война

Помимо нежелания раскрывать истинный масштаб и потенциал своей спутниковой и радиолокационной разведки единственным объяснением этим туманным намекам и неохотным откровениям может быть лишь то, что у Москвы на Украине и даже в отношениях с Западом есть более важные приоритеты, чем раскрытие правды о крушении МН17, — точно так же, как геополитические соображения стоят на первом месте для США и НАТО, которые так и не подкрепили доказательствами ни одно из своих заявлений относительно ответственности России или украинских повстанцев.

Крушение борта МН17 компании «Малазийские авиалинии» произошло в разгар новой «холодной войны» между Североатлантическим блоком и Россией и в значительной мере усугубило ее. В связи с этим для понимания причин трагедии нам также нужно поместить ее в контекст этого более масштабного противостояния между либеральным Западом и противостоящим ему непрочным блоком стран, состоящим из нескольких относительно разобщенных частей. В их число входит созданный по замыслу России Евразийский союз, а следующую ступень образуют БРИКС (Бразилия, Россия, Индия, Китай и ЮАР, которые вместе составляют половину населения Земли) и Шанхайская организация сотрудничества. МН17 был сбит в тот самый момент, когда человек, играющий важнейшую роль во всех этих трех структурах, президент России Владимир Путин, возвращался из Форталезы (Бразилия), где он и другие лидеры стран БРИКС подписали декларацию о создании Нового банка развития. Была ли здесь косвенная связь или это было трагическое совпадение, мы проанализируем позже.

Путин пришел к власти в 2000 г., потому что русские больше не желали мириться с политико-экономическими установками Запада, которые в 1990-е гг. фактически разрушили экономику России. Вашингтон с растущим страхом наблюдал за тем, как в течение двух президентских сроков на фоне резкого повышения цен на нефть и газ Путин восстанавливал в России сильное государство, выражал евразийские чаяния и все больше сближался с блоком стран БРИКС {12} 12 См. Hanson Р. An enfeebled economy 11 Giles К., Hanson P., Lyne R., Nixey J., SherrJ., Wood A. The Russian Challenge [Chatham House Report, June]. — London: The Institute of International Affairs, 2015. . В связи с этим в 2008 г. Запад приступил к более агрессивному проникновению на постсоветское пространство, чтобы взять Россию в еще более плотное кольцо с помощью как НАТО (саммит Альянса прошел в апреле 2008 г. в Бухаресте), так и ЕС, который в мае начал переговоры с рядом постсоветских республик по проекту «Восточное партнерство». Немного позже, в августе, произошло неудавшееся вторжение грузинской армии в Южную Осетию, в ходе которого Михаил Саакашвили при моральной и финансовой поддержке США и Израиля попытался силой вернуть в состав страны отколовшуюся провинцию. Все это происходило на фоне серьезного финансового кризиса с эпицентрами на Уолл-стрит и во Франкфурте. Транснациональный капитал и правительства отреагировали на него, подняв ставки в очередном раунде того, что покойный Питер Гоуэн называл «глобальной игрой» {13} 13 Gowan P. The Global Gamble: Washington’s Faustian Bid for World Dominance. — London: Verso, 1999. .Это было начало эпохи беспрецедентной политической и экономической нестабильности, породившей у многих ассоциации с периодом перед Первой мировой войной.

В этой главе я концентрирую внимание на периоде перед началом кризиса 2008 г., так как для того, чтобы понять природу рисков и те позиции, с которых к ним подходит Запад, мы должны различать три четко определенных этапа «холодной войны». На современном ее этапе Украина представляет собой важнейший участок линии фронта, сравнимый с конфликтом в Сирии, однако еще более опасный из-за его близости к России {14} 14 Отсюда название весьма ценной работы Ричарда Саквы: Sakwa R. Frontline Ukraine: Crisis in the Borderlands. — London: I. B. Tauris, 2015. Саква назвал то, что Россия отразила вторжение Грузии в Южную Осетию, «войной вокруг расширения НАТО». .

Кризис 2008 г. означал не только финансовые потрясения, но и конец гегемонии либерального англоязычного Запада. Гегемония — это не просто превосходство над другими; это форма классового правления, основанного скорее на консенсусе, чем на принуждении. Такой консенсус является активным для групп, образующих исторический блок сил, объединенных единой концепцией управления, что дает им неписаную программу и «здравый смысл» {15} 15 « Bode R. De Nederlandse bourgeoisie tussen de twee wereldoorlogen // Cahiers voor de Politieke en Sociale Wetenschappen. 1979. 2 (4). P. 9–50. — Перевод на английский язык опубликован в 2018 г.: Transnational Capital and Class Fractions: The Amsterdam School Perspective Reconsidered / B. Jessop and H. Overbeek eds. — London: Routledge, 2018. . Пассивным этот консенсус является для исключенных из него групп, неспособных изменить его и/или представить мир с другой точки зрения. Однако даже абсолютная гегемония не может обойтись без того, что Антонио Грамши называет «броней принуждения» {16} 16 Gramsci A. Selections from the Prison Notebooks / trans, and ed. Q. Hoare, G. N. Smith. — New York: International Publishers, 1971 [written between 1929 and 1935]. P. 263. .