Владимир Ткаченко-Гильдебрандт - Возвращение тамплиера. Дональд Трамп 44/45 – мессия из колена Иосифа

Медленно, но с поразительной силой и упрямством толпа оттеснила полицию на север, хотя последняя и выдержала ее натиск перед зданием Верховного Суда. Гнев вновь овладел темными массами разъяренных людей, и повсюду вновь вспыхнули яростные столкновения с полицией. Поспеют ли вовремя войска, чтобы спасти город? Задавали ли себе эти вопросы полицейские начальники, руководившие перемещением подчиненных им людей?

Около девяти часов толпа с оглушительными возгласами, подобная чудовищу с четырьмя головами и дышащему огнем, сметая и разрывая все на своем пути, вторглась в Юнион Сквер. Полицейские оказались сильно измотанными, но сохраняли еще как бы каменную стену своих рядов, хотя эта стена немного передвигалась назад.

Толпы сосредоточились на севере города, скандируя сумасшедшими голосами победителей: «Мы – Брайан. Избран Брайан… Наконец-то наступил наш день! Покончим с нашими угнетателями! Смерть богачам! Смерть золоту! Смерть капиталистам! Отдайте нам обратно деньги, которые вы забрали у нас! Отдайте, буржуи, обратно нам мозг наших костей, который вы использовали для смазки колес своих карет». Здесь полиция оказалась почти беспомощной. На противоположной стороне люди пускали в ход свои палки, но не столь удачно, как им хотелось бы. Это усиливало их ярость. Теперь огромные орды заполонили собой улицы, двигаясь на Мэдисон Сквер.

Гостиница на Пятой Авеню первым почувствует на себе ярость толпы. Смогут ли подоспевшие войска сохранить все это? Но вдруг крик радости взвился вверх. Это непередаваемо. Мужчины в домах делают глубокий вдох; женщины падают на колени и напрягают глаза: они способны услышать нечто, что пока не в силах увидеть, поскольку газовые подстанции и электростанции были разгромлены толпой ранним вечером. Толпа предпочитала сражаться в темноте или освещаемая кострами своих наспех сделанных лагерей. Снова звучит «ура», сопровождаемое криками со всех сторон: «Они идут, они прибывают». Да, они шли по Двадцать второй авеню вниз к Бродвею, по седьмой авеню на Мэдисон, и оба строя с удвоенной скоростью». Через мгновение прозвучало несколько сигналов, и пронеслось ясно и обостренно несколько голосовых команд; после чего два полка протянулись буквально от стены к стене поперек всей площади по черте боестолкновения. Толпа наступала на них. Сможет ли этот стройный боевой порядок сдержать могучий натиск большой массы необузданных мужчин? В ответ прозвучал оглушительный залп огнестрельного оружия, подобный сотрясающему все грохоту, когда порой взрываются громовые разряды. Огненный смерч пролетел над площадью. Все новые и новые вспышки. Толпа остановилась, замерла на мгновение быстро, поколебалась, отступила и снова пошла вперед. В этот момент раздался лязг штыков и холодного оружия. Это случилось у Галантерейного магазина на Семидесятой авеню, когда толпе удалось пройти двадцать третью улицу, осуществив атаку с фланга. Здесь толпа натолкнулась на стальные штыки. Не было слышно ни приветствий, ни криков от полка: он раздавал смерть в тишине. Казалось, что штыки пересеклись и натолкнулись на опору какого-то очень энергичного врага. Когда в полночь прозвенели колокола, последние остатки толпы оказались рассеянными. Колеса фургонов с мертвецами гремели до рассвета. Тогда престарелый губернатор в ответ на слова мэра: «Слава Богу, мы спасли город!»; горько заметил: «Да, но республика…».

Весть о росте «борющихся масс», как чудо, настигла мистера Брайана в городе на берегу моря у дверей его великолепного дома, но еще больше вдохновила новость о том, что Чикаго не нуждался ни в одном федеральном солдате: «В Чикаго безумие, но это радостное безумие. Город во власти толпы, составленной из собственных горожан: простых и грубых людей, бурно выражавших свои эмоции. Внезапное ликование вдруг охватило и средний класс, склонный маскироваться под простых людей». Складывалось впечатление, что Господь изгнал из храма торговцев и менял. Теперь народный правитель находился у кормила власти. И, казалось бы, сам Бог привел Брайана к своему высокому предназначению, когда всё решили в его пользу двадцать четыре голоса, без которых Брайан оказался бы обречен, безнадежно обречен. Запад страны твердо оставался на демократической позиции. Значит, Брайан пришел как победитель, когда толпа, волочась по улицам, провозглашала его имя, подбрасывая шляпы вверх в бешеном ликовании: «Ты – наш Спаситель, ты очистил Храм свободы от грязной орды ростовщиков. Мы приветствуем тебя. Мы называем тебя Королем и Созидателем. Ты очистишь землю от денежных кредиторов. Ты должен сохранить Государство. Ты – больше, чем Вашингтон. Ты – лучший наш друг, превосходящий Линкольна. Ты делаешь больше нам, нежели Грант. Мы – твои рабы. Мы приветствуем тебя! Мы благодарим тебя! Мы благословляем тебя! Ура! Ура! Ура!»…