В итоге – и не впервые в своей карьере – Путин решил получить и то, и другое. Он предложил на должность президента кандидатуру своего давнего помощника Дмитрия Медведева, который окончил тот же самый юридический факультет, что и сам Путин. Медведев работал помощником Путина в Санкт-Петербурге, а в 2000 году возглавил предвыборную кампанию Путина и перешел на работу в Администрацию Президента. Путин стал лидером партии “Единая Россия” (хотя и не вступил в нее). А Медведев, набрав 70 % голосов на выборах (весьма удачно – на 1 % меньше рекордного результата своего предшественника), покорно назначил Путина премьер-министром.
Вдвоем они охватывали все аспекты власти. Медведев был молод, улыбчив и – к радости многих – не связан с КГБ. Он ездил в Кремниевую долину, восхищался айфонами и проводил политику “перезагрузки” с новоиспеченным президентом Бараком Обамой, после того как из-за Ирака обострились отношения Путина с Джорджем Бушем. На внутренней арене он провозгласил, что “свобода лучше несвободы”, и пообещал терпимость. Путин тем временем внимательно наблюдал за происходящим. В так называемом тандеме Путин формально занимал более низкую позицию, но ни у кого не возникало сомнений, в чьих руках сосредоточена реальная власть. При этом тандеме Россия почти не пострадала от финансового кризиса, после которого в США и Европе началась многолетняя рецессия. Даже пятидневная война с Грузией за территории Абхазии и Южной Осетии не смогла остановить неумолимый российский взлет.
Как оказалось, остановить его мог лишь сам Путин. В сентябре 2011 года на съезде “Единой России” Медведев объявил, что не будет баллотироваться на второй срок. Вместо него в грядущих в марте выборах снова примет участие Путин. Бесспорно, мало кто испытывал искреннюю любовь к Медведеву, однако его избрание – и уважение к конституции, которое к нему привело, – казалось шагом вперед. Грядущий третий срок Путина, напротив, воспринимался как шаг назад.
На парламентских выборах в декабре 2011 года многие недовольные перестройкой “тандема” решили выразить негодование, проголосовав против “Единой России”. Некоторые из этих людей также добровольно стали наблюдателями на выборах, чтобы контролировать ситуацию на избирательных участках и предотвращать – или хотя бы фиксировать – любые нарушения. И зафиксировали они их немало: в ходе голосования в интернете появилось множество снятых на смартфоны видеороликов, в которых показывалось, как вбрасываются бюллетени, как одни и те же люди по несколько раз голосуют на разных участках и как осуществляются открытые фальсификации. Когда появились результаты, оказалось, что “Единая Россия” в городах набрала гораздо больше голосов, чем предполагали ее противники.
Последовало шесть месяцев протестов, численность крупнейшего из которых достигла 200 тысяч человек. Эти протесты вылились в движение “За честные выборы” и стали известны как “протесты на Болотной” по названию московской площади, где устраивались самые многочисленные митинги. Вместо того чтобы триумфально вернуться в Кремль, Путин столкнулся с самым серьезным политическим кризисом за весь период своего правления. Ситуацию усугублял тот факт, что экономика больше не способствовала росту благосостояния теми же темпами, что в первые десять лет власти Путина, и прогнозы были неутешительными. Казалось, Путин потерял свое политическое обаяние и никак не мог это исправить.
Дубинки впервые пошли в ход в последний день президентства Дмитрия Медведева.
Даже когда Медведев занимал высшую государственную должность, мало кто в России и за ее пределами питал иллюзии относительно природы политической системы Владимира Путина. Государство – прямо или косвенно – контролировало все четыре партии в Государственной думе, всех губернаторов и большинство телеканалов. Институты гражданского общества сдерживались все более суровыми законами и притеснялись. Результаты выборов всегда были однозначными. Но несмотря на автократический характер путинская Россия не слишком часто прибегала к принуждению. За пределами Северного Кавказа – где вялотекущие войны с повстанцами привели к установлению почти постоянного чрезвычайного положения, заполняя тюрьмы и кладбища, – противники Путина в основном рисковали лишь тем, что все их усилия будут тщетными. Убийства критически настроенных журналистов, адвокатов и активистов, включая Анну Политковскую, Наталью Эстемирову, Пола Хлебникова, Станислава Маркелова, Анастасию Бабурову и других, оставляли мало сомнений в том, что государство и его союзники могут убивать, но обычно к убийствам не прибегают. Россия была не Северной Кореей, не Узбекистаном и даже не Китаем.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу