Россия — удивительная страна, и населяющие ее существа ("хлеборобы", «красносмертники», "простецы", «убийцы», "пролетаристы", «консерваторы», "железные тиски государства" и прочие) осенены нездешним метафизическим значением, наитием "глубины глубин". Это обязывает, дает надежду, ужасает… Заветы Пимена Карпова обращены к нам, актуальны (как нельзя больше) и сегодня:
"У всех нас, братьев по Тьмяному, есть свой свет — темный, невидимый, по-ученому — ультрафиолетовый… Его-то мы и водрузим над нашей и вашей — общей планетой… Только чтоб во главе — русские…"
Кровь против остывания. Россия хороводов и ангельского безумия против "подземной Америки". Оглушающий вопль тоски по Традиции против смирения с тихим вырождением охладелых покойников. Мировой Революции не избежать. Как не избежать Страшного Суда и огненного причастия.
"Только чтоб во главе — русские…" И снова слышится тайный голос — голос "глубины глубин", Пимена Карпова:
"Запомни, Русь! Отчизна! Запомни! Отомсти! Горы растерзанных, отравленных свинцом сынов твоих, горячей, смертной напоивших кровью досыта поля твои, стучат из могил костьми: "Отомсти!"
Тучи сынов твоих, изуродованных, ослепших, сошедших с ума, с оторванными руками и ногами, ползают по площадям и дорогам, немой посылая тебе, отчаянный крик-вопль, смешанный с кровью:
"Отомсти!"
За обиду смертную! За отравленный свинец! За бойни раненных и безоружных! Миллионы отцов, матерей, сирот, вдов, в тоске и горе неизбывном, клянут тебя, Русь. Зачем, зачем простила поругание, проклятая Родина?!
О Русь, так отомсти же! Кровью отомсти, солнцем Града, муками! Подобно Светлому, неслыханными муками своими отомстившему поругателям своим…"
Cтатья написана в 1996 г., впервые опубликована в 1996
"МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ГУБЕРНАТОР ВСЕ ЕЩЕ ЖИВ…"
"Есть заветные рубежи
Мой рубеж — алый меч."
Б. Савинков
Мало кто интересуется сегодня эсэрами, радикальными революционерами-террористами, которые были главными действующими лицами русской истории конца XIX — начала XX веков. Правые причисляют их к агентам русофобского иудео-масонского заговора, либералы обвиняют их в радикализме и потенциальном тоталитаризме (видя в них зародыш сталинской системы), и даже сами коммунисты и крайне левые открещиваются от них как от дискредитирующих идею экстремистов. Сдается, что у русского террора нет наследников, так же, как нет отцов у поражения.
Но кто-то новый, еще не открывший своего лица перелистывает книги Савинкова и жадно вчитывается в его написанные кровью (своей и чужой) строки.
"Конь Бледный". Гениальный текст, где экзистенциальные, мистические, философские и социальные мотивы сплетаются в одно органичное целое. Это — свидетельство. Это — литература. Это — руководство к действию. Что хотел сказать этот парадоксальный, загадочный человек, отправивший на тот свет не один десяток белых, красных, зеленых, бесцветных? В Савинкове явно доминирует апокалиптический мотив. "Я дам тебе звезду утреннюю". Гипнотически повторяется эта строчка у автора дневника террориста. "Утренняя звезда" по-латински Lucifer, Денница. Павший, но несломленный ангел, первотворение Божие, вневременной архетип истинного революционера.
"Утренняя звезда", двусмысленное обещание, символ избранничества и проклятости. Он преследует сухое воображение человека, который сделал смерть своей профессией, своим предметом изучения, своей судьбой. "Утренняя звезда" — награда для безжалостного карателя, для носителя таинства абсолютной мести, которая должна поразить и правого и виноватого.
Террор оправдывается у Савинкова не апелляциями к "общественному благу", «справедливости». Воспаленная душа террориста ставит вопрос более глобально, более радикально — что такое смерть? Если она неизбежна для живых существ, в праве ли мы откладывать далее свидание с ней? Савинков блистательно описывает духовный портрет своего друга, террориста Каляева. Тот воспринимал теракт как жертву, как принесение в первую очередь своей (и лишь в последнюю очередь чужой!) жизни на алтарь великого метафизического вопроса. Каляев — «Ванечка» — хочет «пострадать», хочет умереть — поэтому он убивает:
"Вот идет дело крестьянское, христианское, Христово. Во имя Бога, во имя любви… Верю в наш народ, народ Божий, в нем любовь, в нем Христос… Иду убивать, а сам в Слово верю, поклоняюсь Христу. Больно, мне больно…"
Гениальная интуиция единства Смерти по ту сторону фиктивного дуализма палача и жертвы. Убивать и умирать — это одно и то же. Но добровольно убивать-умирать означает не просто подчиниться всепоглощающей стихии смерти в качестве объекта, но вступить в активный диалог с Ней, начать ухаживание, сватовство, в пределе осуществить Брак.
Читать дальше