Array Array - Конец истории и последний человек

Человечество будет казаться не тысячей цветущих побегов на стольких же различных растениях, а длинной цепью фургонов на одной дороге. Некоторые будут двигаться к городу быстро и резко, другие встанут на отдых в прерий, а то и застрянут в колее на горном перевале. Некоторые будут подожжены при нападениях индейцев и брошены на дороге. Кое-кто из погонщиков, оглушенный битвой, потеряет чувство направления и какое-то время будет гнать фургон не туда, а в паре-другой фургонов народ устанет от езды и решит встать постоянным лагерем, вернувшись для этого назад в удобное место. Еще кто-то найдет объездные пути, ведущие туда же, куда и главная дорога, хотя окажется, что для перехода через последнюю горную цепь придется выезжать на тот же перевал. Но подавляющее большинство фургонов медленно будет продвигаться к городу, и почти все они в конце концов туда приедут. Фургоны все подобны друг другу: пусть они выкрашены по-разному и сделаны из разных материалов, у каждого четыре колеса и лошади в запряжке, а внутри сидит семья, которая надеется и молится, чтобы путешествие Окончилось благополучно. Очевидную разницу в положении фургонов не следует считать за отражение перманентных и неизбежных отличий между людьми, которые в них едут, а лишь следствием разных позиций, которые они занимают на дороге.

Александр Кожев считал, что в конечном счете история сама докажет свою рациональность. Имеется в виду, что въедет в город число фургонов достаточное, чтобы любой разумный человек, поглядев на ситуацию, согласился, что было только одно путешествие и только одно место назначения. Сомнительно, чтобы сейчас мы уже достигли этого момента, потому что, несмотря на недавнюю всемирную либеральную революцию, доступные нам свидетельства о разбредании фургонов не дают возможности сделать такое заключение. Не можем мы и в окончательном анализе сказать: если большая часть фургонов доберется до города, не выйдет ли так, что их пассажиры, оглядев новые места, решат предпринять еще одно, и более дальнее, путешествие?

"The End of History" The National Interest 16 (Summer 1989 г.), стр. 3-18.

Первые Попытки ответить на некоторые из этих критических замечаний см. мою статью "Reply to My Critics", The National Interest 18 (Winter 1989—1990); стр. 21-22.

Локк и особенно Мэдисоннепонимали,что однойиз целей республиканского правления является защита гордого самоутверждения граждан республики.

Emile Fackenheim, God's Presence in Historiy: Jewish Affirmations and Philosophical Reflections (New York: New York Universites Press, 1970), рр.5—б.

Robert Mackenzie, The Nineteenth Century — A History, цитата приводится у Коллингвуда (R.G. Collinwood), The Idea of History (New York: New York Oxford Universites Press, 1956), р. 140.

Encyclopaedia Britannica, 11th edition (London, 1911) vol. 27, р.72.

Norman Angell, The Great Illusion: A Study of the Relation of Military Power to National Advantage (London: Heinemann, 1914).

Paul Fussel, The Great War and Modern Memory (New York: New York Oxford Universites Press, 1956).

Эту мысль высказал Modris Eksteins, Rites of Spring: The Great War and the Birth of the Modern Age (Boston: Houghton Mifflin, 1989, pp. 176-191); см. также Fussel (1975), рр. 19—20.

Эрих Мария Ремарк, Лениздат 1959, стр. 19.

Цитируется у Экштейна (Ekstein 1989), стр. 291.

Это замечание принадлежит Жан-Франсуа Ревелю (Jean-Fran?ois Revel), "But We Follow the Worse" The National Interest (Winter 1989-1990): 99-103.

См. ответ Гертруды Гиммельфарб (Gertrude Himmelfarb) на исходную статью "The End of History?", The National Interest (Winter 1989): 25—26. См. также статью Лешека Колаковского (Leszek Kolakowsky) "Uncertainties of a Democratic Age", Journal of Democracy 1, no. 1 (1990): 47-50.

Курсив наш. Henry Kissinger, "The Perlament Challenge of: U.S. Policy Toward the Soviet Union" в книге Kissinger, America Foreign Policy, third edition (New York: Norton, 1977), р. 302.

В том числе и автора этой книги, который в 1984 году писал, что "среди американских обозревателей, пишущих о Советском Союзе, сложился очень последовательный стиль:преувеличиватьпроблемысоветской системы и недооценивать ее эффективность". Обзор под редакцией Роберта Бернса (Robert Bernes), After Brezhnev в The American Spectator17, no. 4 (April 1984), р. 35-37

Жан-Франсуа Ревель (Jean-Fran?ois Revel), How Democracies Perish (New Zork: Harper and Row, 1983), р. 3.

Jeanne Kirpatrick, "Dictatorshops and Double Standarts", Commentary 68 (November 1979); 34—35.

Хорошую критику Ревеля, написанную до перестройки и гласности, см. Stephen Sestanovich, "Anxiety and Ideology", University of Chicago Law Rewiew 52, по. 2 (Spring 1985): 3—16.

Revel (1983), р. 17; Не вполне ясно, насколько сам Ре-нель верил своим более резким формулировкам насчет относительной силы и слабости демократии и тоталитаризма. Многие его издевки над провалами демократии могут бытьотнесены насчетриторическойнеобходимостипробудить собратьев-демократов от очевидной дремоты и раскрыть им глаза на угрозу советской мощи. Очевидно, если бы он считал демократии столь никчемными, какими он их описывает, незачем было бы писать How Democracies Perish.