Макс Неттлау - Очерки по истории анархических идей

То же самое произошло в смысле политической организации. Для масс и для всего населения Коммуна была лишь протестом Парижа, вызванным лишениями осады, протестом против трусливого и реакционного правительства. Для бланкистов и якобинцев, стоявших за традиции 1793 года, это было мощное городское самоуправление, поднявшее голову против государства. Для прудонистов это была первая из сорока тысяч общинных единиц Франции, долженствовавших образовать постепенно Федерацию и таким образом занять место в государственной администрации во всей стране. Для интернационалистов типа Варлена только Париж был социальной коммуной, будущей живой социалистической единицей. И, опять таки, все эти далеко идущие идеи не способны были развернуться и проявить себя более активно в силу того факта, что население в целом не разделяло ни одной из них, как не стремилось оно к социализму, а понимало только гневный протест сегодняшнего дня против надменного правительства, опиравшегося на провинциальных реакционеров и стремившегося унизить Париж.

При таком положении дел было бы вполне возможно придти к соглашению на основе муниципальных свобод, которых Париж того времени еще не добился. Это было бы возможно, если бы правительство г. Тьера не стремилось нанести сокрушительное поражение всему, что было социалистического, уничтожить социалистические поколения 1848-1870 годов, стереть с лица земли социализм, как общественную силу во Франции, что и было на самом деле совершено в период до 1880 года. Эта жестокая воля утопила Коммуну в крови и придала безнадежный вид борьбе против капитализма, каким он выглядел после баррикадной борьбы в Лионе 1834 г., после парижских баррикад июня 1848 г. Это третье поражение французского пролетариата оказывает свое влияние и до сегодняшнего дня, 60 лет спустя, ибо ни одна значительная попытка вооруженного восстания не имела места во Франции с 1871 г.

Таким образом перед Интернационалом и перед всеми рабочими Европы был факт героического выступления социализма и федерализма в дни 18 и 26 марта и факт кровопролитного безжалостного выступления капитализма, милитаризма и государственной власти, плававших в крови парижского народа в мае 1871 года. Все они придали себе храбрый вид и объявили себя теоретически и лично солидарными с Коммуной - и так же поступил Карл Маркс в своей «Гражданской войне во Франции», признав коллективное управление вещами более решительным шагом, чем государственное управление людьми. Так же поступили все анархисты и; конечно, все эмигранты Коммуны в Женеве и в Лондоне. Некоторые из них, как Ж. Лефрансе, разработали теорию федерального социалистического коммунализма, как систему, среднюю между авторитарным социализмом и анархизмом.

Однако, на практике и взглядах революционеров поражение Коммуны отразилось очень сильно. Перед глазами всех было немое молчание Парижа на протяжении многих лет, полное отсутствие Франции на советах социализма, жестокий пробел, напоминавший упадок движения на протяжении 50-х годов в результате событий 1851 года.

Теперь авторитарные социалисты стали проповедовать неверие в вооруженную революцию. Исключение составляли только бланкисты, которые, однако, никогда не обладали ни силой, ни верой, ни волей приступить к бунтарским действиям и, позднее, слились с политическими социалистами Франции (гедистами) или были вовлечены в движения патриотических социалистов (буланжистов). Социалистический парламентаризм 60-х годов существовал на деле только в Швейцарии и Германии, теперь же он стал универсальной социалистической панацеей. Маркс навязал его авторитарной части Интернационала (1871-1872) и этим вызвал раскол всей организации, которая могла быть единой лишь до тех пор, пока каждое социалистическое воззрение уважалось и ставилось в равные условия с другими и ни одно из них не делалось обязательным, как того захотел Маркс в вопросе о «политической борьбе», т. е. о борьбе с помощью избирательного вотума.

Либертарные социалисты, этим желанием Маркса навязать свои личные идеи Интернационалу, вынужденные отделиться от авторитарных федераций, составили одну группу в качестве реорганизованного свободного интернационала 1873 года (Женевский Конгресс). Им помогали лишь несколько личных противников Маркса в Англии и несколько французских коммунистов. В качестве анархистов-коллективистов они имели в своей среде всю испанскую федерацию, которая осенью 1873 года насчитывала около 50 тысяч членов в 500 секциях, организованных по отраслям промышленности. Сюда входила также итальянская федерация, бесконечно менее многочисленная, так как она ждала революционного подъема и не имела ни досуга, ни желания привлекать значительные массы членов, организованных по отраслям промышленности. Здесь же была федерация швейцарской Юры, где идеи и защита труда были соединены, но где не было ни революционных задач, ни перспектив, как это и подобает Швейцарии. Находилась здесь и бельгийская федерация, где, однако, некоторые теоретики, как Цезарь де Пап и фламандская секция, проделали обратную эволюцию в направлении к коммунизму, а затем к политическому социализму. Та же ретроградная эволюция имела место и в Голландии. Сочувствующие были также в тайных секциях юга Франции.